Она стояла так близко, что от дыхания на щеке оседала испарина, но тепла не было – холод смерти шел за ней по пятам, стекал с ее пальцев, пропитывал ее речи.

– Покажи им, чего стоишь. А я тебя одарю.

Веки опустились сами собой, и ледяные губы прислонились к ним. Отчего-то грудь сдавило, отчаянно захотелось вдохнуть, но мужская ладонь накрыла рот и нос и крепко сжала, не пошевелиться. В тот миг я как никогда захотел вспомнить, каково это – чувствовать. Казалось, будто эту возможность у меня бесстыдно крадут, и кто? Боги! Те, кого в Эмеррейн привели именно чувства – захлестывающая жажда мести и беззаветная любовь.

Лейфт придвинулся к другому моему уху, кожа едва не загорелась от жара его слов.

– Очнись.

Мгла рассеялась, воздух ворвался в легкие, я вскочил на ноги и согнулся, жадно пытаясь отдышаться. Холден, теперь почему-то находившийся совсем рядом, дернулся ко мне, придержал за плечи – будто я мог снова свалиться без чувств! – и что-то сказал, но я не расслышал. Кровь вновь бешеными потоками забегала по телу, онемевшие конечности вернули чувствительность. Показалось, будто на руке у Холдена тоже блеснул узор, но то оказалась лишь пыль. Видно, солнечный луч заставил ее сверкнуть.

– Ты что-то видел? – нетерпеливо уточнил Холден. – Что было на той стороне?