Райн долго молчал. Мы оба понимали, что спорить тут не о чем.

– Жена Кетуры – в Салине, – сказал он. – Кетура за нее боится. Времена ненадежные.

Салине. От упоминания этого названия у меня заныло в груди – сочувствием и чем-то гораздо более горьким.

Я тоже переживала за Салине.

– Я оттуда родом, – сказала я. – Из Салине.

– Ты?

– Там Винсент меня нашел. В человеческих кварталах. Когда усмирял бунт. Я хочу…

Раньше мне никогда не случалось произносить это вслух. Никому, кроме Винсента. Даже с Иланой я не делилась моей наивной, хрупкой мечтой.

Я потерла колечко на мизинце.

– Хочу туда когда-нибудь вернуться, – сказала я. – Погляжу, остался ли кто-нибудь из тех, кто меня тогда знал. Семья или… да кто угодно. Не важно.

Мы помолчали. Я не могла заставить себя посмотреть на него.

– Что? – спросила я. – Думаешь, это сказка?

«Сказка». Так же я сказала о его надеждах на будущее маленькой девочки, которую он спас, – той, что так сильно напомнила мне меня саму.

– Нет, – сказал он. – Я думаю, что семье, которую ты покинула, очень повезло, что ты у нее была.

Я расплылась в улыбке, но пожала плечами, испытав неловкость от такого комплимента.

– Кто они? – спросила я, меняя тему. – Кайрис и Кетура?

– Друзья, – ответил он.

Я выгнула шею и оглядела его скептическим взглядом, который он, должно быть, почувствовал, потому что посмотрел на меня так же:

– Что?

Они не были «друзьями». Я это сразу поняла. Сначала не знала почему, а потом поняла, что теперь знаю, как выглядит Райн, когда общается с людьми, которых считает друзьями. Мише. Даже… даже, может быть, я.