И улыбнулась.

– Удачи, – прошептала она, и пальцы с острыми когтями перестали хвататься за мой меч.

Ее тело с тяжелым глухим звуком ударилось о песок всем мощным весом.

Я медленно встала. Боль от магии Анджелики постепенно проходила. Я перешагнула через тело, чтобы не мочить ноги в луже крови.

Райн стоял на другом конце арены, тяжело дыша.

Он выглядел воплощением сурового воина. От пота пряди его темно-рыжих волос прилипли к лицу. Не знаю, кто повредил в предыдущем испытании его доспехи, но постарался он на славу: самые рваные куски при движении отвалились, и в широкие прорехи были видны мускулистые грудь и плечи – можно было оценить его физическую мощь. Даже магия его меча казалась злее, чем раньше. Струйки дыма срывались с клинка зловещими всплесками.

Но глаза словно принадлежали другому.

Его глаза принадлежали тому, кто сегодня со мной проснулся. Кто целовал шрамы на моем горле, словно мое прошлое и все его темные уголки – ценность, которую надо защищать.

Сейчас здесь были только мы. Один из нас отсюда уйдет, а другой оставит душу на этом пропитанном кровью песке.

На секунду мне захотелось бросить оружие наземь.

Но Райн поднял подбородок. Жилы на его шее дернулись. Я услышала все, чего он не сказал мне этим незаметным подбадривающим кивком.

«Обещай мне, что не прекратишь драться».

У него был единственный шанс получить силу и помочь тем, кто его ждал. У меня был единственный шанс стать чем-то большим, чем человеком, брошенным на смерть в мире, который меня презирает. Ни один из нас не мог позволить себе пожертвовать этим – как бы нам того не хотелось.

Нет, мы будем драться.

Райн начал первым.

Глава сорок восьмая

Глава сорок восьмая

Мы с Райном очень хорошо умели драться друг против друга. Знали сильные и слабые стороны, знали привычки. Я понимала не только когда он сделает движение, но и как ответит на мое. Каждый выпад был результатом мысленных операций, основанных на интуитивном знании друг друга, накопленном за последние месяцы.

Это казалось каким-то извращенным. Порочным. Пользоваться близостью, чтобы убивать друг друга…

Думал ли он о том же, что и я? В его движениях не было его обычной дикарской радости. Он не отпускал едких комментариев и не сопровождал их полуулыбкой. Никакого удовлетворения в его ударах. Когда я впервые задела его кожу, я вздрогнула, словно поранили мою. А когда он, в свою очередь, первый раз ранил меня до крови, он отпрянул, словно останавливая себя.