Она снова поддела языком струйку крови, издав тихий возглас наслаждения. Сомневаюсь, что она обратила внимание на этот звук. Я запрокинул голову, чтобы ей было удобнее пить. Ее тело сплавилось с моим, и она выгнула спину. Я был в напряжении. Единственное, что ощущал, помимо прикосновений ее рта и возгласов наслаждения, – это опасную близость ее лона. Стоит ей слегка качнуть бедрами, и окажусь внутри.

Орайя пила так быстро, что давилась и даже кашляла. Я наклонил голову и взглянул на нее. На лице – нескрываемое плотское желание. Отяжелевшие веки. Припухшие губы. Красно-черные пятна в уголках рта. От этого зрелища у меня снова закружилась голова.

– Нравится? – тихо спросил я.

Вместе ответа Орайя меня поцеловала.

Кровь моя была соленой, с сильным привкусом железа. В нашем поцелуе я слизывал свою кровь с языка Орайи, убеждаясь, насколько ее собственная вкуснее. Сам поцелуй был требовательным, не дававшим продохнуть. Ее язык проник ко мне в рот, а руки заставили меня снова наклонить голову. Орайя опустила бедра, и я впился ногтями в ее кожу и застонал.

– Итак, кровь моя – твое угощение, – сказал я. – Чего еще желаешь, принцесса?

Ответом было покачивание бедер. До встречи с Орайей я не знал, что такое потребность в ком-то другом, и всегда считал разговоры на подобные темы сентиментальной глупостью.

Но сейчас я нуждался в Орайе. Потребность в ней была такой же, как потребность тела дышать.

Я знал, чего она хочет. Она и сама знала, однако не могла заявить вслух об этом. Последние барьеры нашей игры, где шаткие ворота все еще заграждали доступ к ней.

Наградив меня поцелуем, полным опьяняющего желания, она прошептала:

– Умоляй.

Нет ничего проще, чем умолять ее об этом.

Я чуть надавил, и головка уперлась в ее влажную плоть – кожа там была такой чувствительной, что я сразу почувствовал, как она напряглась.

– Впусти меня, – хрипло сказал я. – Позволь войти в тебя и почувствовать, как ты меня окружаешь. Позволь посмотреть на тебя. Пожалуйста.

Она сдавленно вздохнула, поцеловала меня и исполнила мою просьбу.

Когда я очутился в ее влажном тепле, все остальное перестало существовать.

Орайя застонала. Клянусь богиней, это был самый удивительный звук, какой мне доводилось слышать. Я думал, что заставлю себя его забыть, навсегда выброшу из головы. Глупо даже пытаться это сделать. Да и с какой стати? Я хотел утонуть в Орайе, в ее звуках, дыхании, теле. И в ее крови.

Она снова застонала, приподнялась, опустилась, качнула бедрами. Можно сказать, она помыкала мной, но мне это очень нравилось. Раненое тело отзывалось болью и не желало подчиняться моим замыслам об удовлетворении Орайи. Но она и сама не ленилась брать то, что хотела. Мои руки блуждали по ее телу, запоминая очертания каждой мышцы, каждого уголка кожи, запоминая тугие бедра и мягкость ягодиц. Я неистово целовал ее, вбирая в себя все завораживающие звуки и предлагая ей свое тело. Наши движения стали лихорадочными. Я хотел всего и немедленно. Орайя помогала каждому моему толчку, открывая самые потаенные уголки себя, но, побывав там, я жаждал большего.