Элия повела себя очень деловито и даже жестко, сказав, что вначале осмотрит меня, а говорить мы будем потом. Пока она занималась осмотром и меняла повязки, Райн ответил на все вопросы, зная, что я их задам.

У Элии мы находились недолго, всего сутки. Остальные отступили из Сивринажа, добравшись до одного из городов, по-прежнему находившихся в руках хиажей. Но это не значило, что Симон оставит их в покое, поэтому задерживаться там было опасно. Зализать раны, а потом снова возвращаться на скалы, откуда мы начинали марш.

Результат нашей атаки определяли два слова: мы разгромлены.

Да, нашим войскам удалось уничтожить большинство заграждений вокруг Сивринажа и перебить значительное число солдат Симона. Но и его армия нанесла нам ощутимый урон.

А то, в кого Септимус превратил Симона… искореженный кулон, зубы…

Боги милосердные, может, я все это придумала? Это воспринималось как сон. Кошмарный сон.

И куда мы отправимся отсюда?

– Надо возвращаться, – сказала я.

– Не раньше, чем ты сможешь путешествовать, – ответил Райн.

– Я себя чувствую…

Прекрасно.

Как ни странно, но я действительно прекрасно себя чувствовала. Правда, кружилась голова. И была слабость. Однако мои страшные раны… чудесным образом исцелились. Элия чем-то смазывала рану у меня на спине. Снадобье вызывало боль. Я даже шипела сквозь зубы.

Но боль была терпимой.

Боль – это не смерть.

Я взглянула на руки, пострадавшие сильнее остальных частей тела. Остались лишь легкие красноватые следы, покрытые темно-красной коркой.

Райн перехватил мой взгляд.

– А твоя тетка, оказывается, потрясающая целительница.

– Он нам тоже помог. Своей кровью, – добавила Элия.

Все говорили так, будто речь шла об обыденных вещах. Но такая обыденность ошеломляла сильнее всего.