Я водила пальцами по его голому торсу, с каким-то почтением повторяя очертания его мышц и шрамов. Райн играл подолом моей нижней сорочки. Я не хотела обрывать поцелуй и лишь промычала в знак одобрения. Там, где соприкасались наши животы, становилось все жарче. Но это не был неистовый, безудержный огонь наших прошлых слияний. Это больше напоминало мягкое, знакомое тепло очага в уютном доме.

И одновременно опасное. Опасное своей безопасностью.

Я шевельнулась под тяжестью его тела.

Райн чуть приподнял голову. Наш поцелуй прервался, но его нос по-прежнему терся о мой. Его волосы щекотали мне щеки. Его удивительные глаза смотрели на меня. В них ощущались боль и переполненность словами, которые были сродни тем, что я не могла произнести вслух.

– Орайя, – прошептал он.

– Тсс. Обойдемся без слов.

Я снова поцеловала его.

Потом еще раз.

Я чувствовала, как всем телом таю от его податливости. Райн опирался на локти и уже не так давил на меня. Я взялась за кромку сорочки. Райн потянулся к пуговицам моих штанов. Мы продолжали целоваться и сбрасывать с себя оставшуюся одежду.

Таких ощущений от нашей близости у меня еще не было.

Нечто похожее я испытала, когда лишалась невинности и в результате едва не рассталась с жизнью. Потом даже в самых бурных фантазиях я не мечтала оказаться в… западне мужского тела. Но сейчас я отчаянно жаждала именно этого, забыв, сколь долго противилась такой близости. Замкнутое пространство шатра меня ничуть не пугало. Я хотела, чтобы Райн окружал меня со всех сторон. Хотела ощущать тяжесть его тела. Хотела соприкасаться с ним везде, где только можно. Наши нежные, ищущие поцелуи не прерывались. Один толчок, и Райн занял собой все.

Я вскрикнула. Он тихо застонал. Мои ноги обвились вокруг его талии. Его первое движение было медленным и глубоким, словно он хотел насладиться ощущением, прежде чем повторить.

– Орайя, – выдохнул он.

– Тише, – не размыкая губ, шепнула я и снова с наслаждением поцеловала его.

Райн выдерживал тот же ритм. Он был неспешным, глубоким и основательным, словно Райн хотел запечатлеть все это в памяти: мое тело, ощущение моей кожи и собственные ощущения от меня.

Откуда я это знала?

Может, потому, что сама занималась тем же. Запечатлевала его в памяти. Старалась, чтобы в душе сохранилось каждое его движение, каждый звук его дыхания. Я хотела напитаться им, как растрескавшаяся земля дождевой водой. Хотела смаковать его, как смакуют кровь. Хотела, чтобы он открыл меня и там, внутри, прикоснулся ко всему, что я скрывала от мира. Я была уязвима, но почему уязвимость способна доставить столько наслаждения? Как страх может нести в себе столько удовольствия?