Видения на ее крыльях изменились, будто она хотела мне это показать. Мелькали темные небеса, кости и цветы, растущие из гниющей плоти.

– Чем ты отличаешься от них?

«Ничем», – подумала я.

Я была одной из скорбящих женщин, стоящей на краю пропасти, называемой утратой. Этой утраты мне уже не вынести.

Но Аседже я сказала другое.

– Потому что я хочу сделать много хорошего для нашего королевства. Мы вместе. Мы могли бы изменить к лучшему жизнь всех, кто живет в Обитрах. И прежде всего – людей. – Мой голос зазвучал сильнее. – Моя мать, посвятившая тебе жизнь, была человеческой женщиной. Она ни разу не оставила тебя, хотя ее жизнь правильнее назвать выживанием.

Аседжа склонила голову, будто мой ответ ее заинтересовал. По сравнению с эмоциональностью Ниаксии она сохраняла бесстрастие и холодный расчет. На ее лице не отражалось ничего.

Пусть Ниаксия наотрез отказала мне, она хотя бы почувствовала мою боль. Боюсь, Аседжа постигала услышанное умом, а не сердцем.

– Моя двоюродная сестра сказала тебе правду, – продолжила Аседжа. – Дарование связи Кориатиса двум наследникам навсегда изменит историю Дома Ночи.

– Это прекратит тысячелетия нескончаемых войн.

– Но это же породит немало других сложностей.

Я сжала вялые, окровавленные пальцы Райна.

– Знаю, моя богиня. Мы готовы встретить их во всеоружии.

Удивительно, с какой легкостью я говорила об этом. Я не произносила банальные слова с целью понравиться богине. Я говорила правду.

Аседжа долго смотрела на меня. По спине пробежал холодок. Возникло неприятное ощущение, будто мое прошлое и будущее листают, словно страницы амбарной книги.

Богиня усмехнулась и тихо сказала:

– Люди. Такая надежда.

Я ждала, затаив дыхание.

Наконец Аседжа сказала:

– Если я исполню твою просьбу, готова ли ты поклясться мне в том, о чем говорила? Готова ли обещать, что силу, дарованную мной, вы употребите на борьбу за Добро и Справедливость в этом и ином мирах, невзирая на ожесточенное сопротивление?