Завтра.

Завтра начнется работа.

А я?

Когда спета последняя песня и окна пиршественного зала закрывают ставнями, чем великая и могучая Афина отметит окончание своих трудов, заключительную часть истории, которую я так старательно плела, последний куплет песни, что я спела?

Я стою на высочайшем утесе Итаки, сняв шлем, положив копье и щит у ног. Боги сюда сейчас не смотрят; они считают, что история окончена, путешествие завершено. В невежестве своем они не понимают, что это только начало.

Я распускаю свои золотые локоны.

Развожу пальцы – самую малость, чтобы почувствовать ветер.

Позволяю ему скользить по моей коже.

Позволяю играть с подолом тоги, гладить губы.

Закрываю глаза и на мгновение – лишь на мгновение – позволяю себе окунуться в сияние жизни, в красоту бескрайнего неба, в тающие звуки музыки, в ощущение нагретой земли под ногами, в объятия звездного света. И кажется, я вот-вот засмеюсь. И кажется, я могу заплакать. Я жду, вдруг одно или другое всколыхнется, выплеснется из меня, гадаю, каково будет ощутить это. Понимаю, что отчаянно жажду этого всплеска, и все же одной этой жажды недостаточно.

Затем все проходит.

Все исчезает.

Я возвращаю шлем на голову, чтобы никто не смог увидеть мою улыбку или заметить мое отчаяние.

Надеваю щит на руку, сжимаю древко копья, чтобы ни одно создание, смертное или божественное, не смело коснуться меня, приблизиться ко мне.

И, как последняя нота спетой песни, исчезаю.

Глава 49

Глава 49