Спартанцы прежде не заглядывали на эту ферму, но сегодня готовы заняться привычным делом. Крушить и ломать, отбирать еду и лупить всякого, кто осмелится встать у них на пути. Всех мужчин, которых находят, они обычно бьют, но на Кефалонии их не так уж много. Всех женщин, которых находят, они обычно высмеивают и запугивают, обещая загнать в их маленькие хижины у моря, обещая показать, что такое настоящий мужчина. По крайней мере, так обычно бывает, но, сказать по правде, им весьма непросто найти тех, с кем все это можно проделать. Их отряд не настолько велик, чтобы действительно оккупировать хоть что-нибудь, и они понимают, что лишь отсутствие мужчин и какого-то значимого ополчения позволяет им топать по острову, не встречая сопротивления. На самом деле они немногим больше, чем банда разбойников – как по поведению, так и по численности, – охотящаяся на пропавшую царицу и безумного царя в заброшенных фермах и опустевших деревнях, откуда люди испаряются как утренний туман.

Итак, эта ферма. Еще одно заброшенное место. Амбары пусты, и видны свежие следы тележки, на которой из них все вывезли. В очаге нет дров, как будто даже вид растопки может оказаться слишком подстрекающим. Овцы пропали, угнанные на другую сторону близлежащего крутого холма. Здесь спартанцам не на что тратить время: некому угрожать, некого допрашивать и нечем поживиться.

Они ворчат и грызутся между собой, гадают, стоит ли утруждаться, разводя огонь, чтобы спалить здесь все дотла, и в запале спора оказываются совершенно не готовы к ливню стрел, обрушившемуся на них.

Стрелы не слишком подходят для убийства вооруженных мужчин, закованных в бронзу, хотя двое все-таки падают после этого первого залпа, сраженные удачными выстрелами с опушки леса. Остальные в замешательстве сбиваются в кучу, прячутся за углом дома, высовывая головы в надежде увидеть нападающих.

– Это… девчонки! – выпаливает один, осматривающийся немного решительнее, чем другие.

И действительно, там, где поле встречается с тонкой полоской деревьев, выстроились в линию женщины с натянутыми луками и нацеленными стрелами, неторопливо выбирающие свои цели, расслабленные и спокойные. Их спокойствие должно бы настораживать, солдатам следовало бы ощутить дух охотниц в этих спокойных дамах, но, увы, их не готовили к таким серьезным раздумьям.

Поэтому они решают наступать. Они воевали достаточно, чтобы понимать, что преодоление даже короткого расстояния между ними и женщинами будет весьма утомительным делом, учитывая полную броню, но это не страшно. Они двинутся под прикрытием щитов, пробегут немного, чтобы поднять друг другу боевой дух и убедить свой здравый смысл, что бежать прямо под град стрел совершенно нормально, потом немного пройдут, восстанавливая дыхание, и так методично догонят и перережут глупых баб, которым хватило наглости напасть на них.