Вестник воодушевленно закивал, изображая Вирту чавканье.

— Господи, — сказал тот. Затем перед тем, как его оборвала боль, спросил: — Так где последний флейбер?

Вестник странно посмотрел на Вирта.

— Вы все сговнили его оружием.

— Чего?

— Мы показали старого сношенного флейбера, и вы сговнили его оружием.

Вирт уже хотел снова прикрикнуть, когда вдруг понял, о чем говорит этот болван.

— Господи, то бишь флейбер — тот дохлый гниющий младенец, которого вы таскали?

— Флейбер, — ответил вестник.

— Твою мать, хочешь сказать, что Маклиш и старый козел-доктор платили вам мертвыми младенцами?

— Флейбер, — ответил вестник.

Когда вернулся с бутылкой и таблетками Измаил, его встретила причудливая картина: вестник сидит, как приросший к полу, с ухмылкой, а Вирт хихикает в боли. Он не мог представить, что за шутку эти двое могли разделить с такой необузданной и невинной радостью.

Употребив препараты и полбутылки джина, они оба услышали свисток поезда.

— Готово, можем отправляться, — сказал Измаил.

Вирт провалился в глубокий темный сон, что забальзамирует его до тех пор, пока через два дня его не внесут в больницу Гильдии лесопромышленников.

Измаил устал допрашивать вестника с пустыми глазами, устал от его тупых ответов. Но оставалось узнать еще одно.

— Скажи последнее — и можешь идти.

Впервые можно было заметить проблеск оживления.

— Почему лимбоя умирают, когда я делаю так?