Отчасти покоробилась настройка инстинктов Сидруса, так что спустя несколько дней пути на юг проявились и первые реальные признаки рассечения. Он споро шел в недавно найденном тонком каноэ с узкими и скользкими балансирами. Так было быстрее и не приходилось пересекать болезненные тропки своего прошлого странствия к гнилому островку Небсуила и обратно. Он так смаковал прибытие, что и не заметил странных подталкивающих волн, перекошенных ветерков и собственную неравномерную греблю. Словно одна его сторона была сильнее и весло зарывалось под волны глубже. Претворялся поворот. Манящая рифма притягивала ближе и ближе к землям Морских Людей и дальше от вывернутой нижней губы эстуария. С призывом сговорились даже звезды и большая полная луна, что влекли Сидруса в путь по ночам. Светлые волосы и тлеющие кости священного чада, хранившего гены первого Уильямса, исполняли первые стадии растворения. Уильямс в Сидрусе греб с ночью и против очевидного дня. Плыл к разделению, мести и благословению, к Морским Людям, поколениями ожидавшим его возвращения. Некоторые жрицы предсказывали, что для безопасного пути и пропитания он будет обернут в другого человека. Ведь всем известно, что дорога в другой мир долгая, особенно — в обратную сторону. Быстрая дорога смерти проста; ее хотя бы раз проделает каждый, будь ты глупец или мудрец. Но путь оттуда требует великой смелости и необоримой воли. Под силу лишь сакральному созданию вроде Одногоизуильямсов. Начинали сходиться все знаки. Менялись прилив и отлив. Умбитиппа из племени лампри сказал, что уловил в сети русалку, но та прокусила веревки и уплыла в эстуарий. Каждую неделю сообщалось, что замечали Черного Человека 0 Многих Лицах. А пустынные отцы сказали, что к ним издалека, вдоль побережья, где не живут черные люди, странствует живой голос. Воздух налился возбуждением, заострялись ножи и твердая трава. Морские Люди с большим успехом упражняли свои умения и экспериментировали с новыми техниками хирургии и физической магии. В деревнях уже было множество ходячих примеров изумительных слияний и разделений, а те, кто не мог ходить, ползли, скакали и скользили с немалой гордостью за свои достижения. Идет Одинизуильямсов — все ждали праздника.

Глава сорок первая

Глава сорок первая

Все, чего касался Измаил, теперь требовалось очистить. Природное тепло Сирены извратили. Доверчивую любовь замарали. Никогда еще у нее не было такой негативной реакции. Все воспоминания о совместном времени, даже самые первые, прокисли и горчили. Жалость к его слабости превратилась в отвращение и презрение. И даже этого мало; она ярилась на собственную податливость. Как могла она все это допустить, не видеть то, что столь очевидно гнило под ее нежным носом? Она систематически стирала все следы его присутствия в доме. Чувствовала себя нечистой от мысли об отпечатках своего мучителя повсюду. Не смела даже задумываться о том, как смертоносные руки ласкали ее тело, заглядывали внутрь. Представлялся его единственный глаз, пристальный и аномальный. То и дело находила тошнота, и хотелось сбежать — продать особняк и начать заново, с неоскверненным телом в стерильном доме на незараженной земле. В то же время гнев требовал стоять на своем, проявить силу, отмахнуться от этой мелкой неприятности и жить дальше. Возможно, весь инцидент — сигнал к тому, что пора изменить свое существование и найти ему новое применение. А на самом дне ямы расселась ее слепота. Когда она заперла двери и свернула дочиста отскобленное тело в глубинах новой постели, та приветствовала Сирену, словно старый бесполый друг.