Гертруда атаковала их наголо с фактами, которые наконец разгласил отец. Но к новой расстановке сил они оставались отчужденными и безучастными, только повторяли, что ей не полагалось это знать. Зато так им стало легче объяснить, что и она, и Измаил проходили наряду со многими другими «период закалки» и все вернулись в мир сильнее и более защищенными. При расспросах о сути этой «защиты» они замолкали или сменяли тему. Тянулись долгие интерлюдии угловатого молчания. Порою она слышала, как кто-нибудь автоматически переключается в режим стазиса — легкая перемена в акценте постоянного гула. Теперь, раз закончилось или приостановилось обучение, у них не осталось другой цели, кроме просто общения и пребывания с ней. Во время одной из упрямых пауз она спросила почти из каприза, заранее зная, что ответ будет отрицательным:

— А вы когда-нибудь учили меня?

Все ощетинились, Абель снова с щелчком вошел в активный режим.

— Но если б вы учили меня так же, как Измаила, я бы знала, я бы помнила.

Стоило словам сорваться с губ, как она поняла, что это — часть секрета. Часть ответа. То, что ей не полагалось постичь.

Разговор прервался из-за звонка в дверь наверху. Родичи задрали головы.

— У тебя гость, — сказала Лулува.

Гертруда промолчала. Снова раздался звонок.

— Мне не нужны гости.

— Возможно, по поводу Измаила, — сказала Лулува.

Снова звонок. Она рассерженно поднялась по лестнице туда, где ранее находился реальный мир. Сегодня в доме никого не было, так что она подошла к двери сама и с рывком открыла. Никого. Вышла и огляделась. В ушах стояли звон и приглушенное давление. Как если бы она слишком долго плавала или пробыла в ванне под водой. Вернулась в коридор и затворила дверь. Звук повторился. Доносился сгустками и волнами, давлением. Тут что-то коснулось руки, и она отскочила, испуганная и воинственная.

— Почему ты меня не видишь? — закричала Мета.

Гертруда накрыла тронутую ладонь второй и отступила.

— Я пришла из-за Ровены. Кажется, я знаю, где она.

Гертруда услышала имя ребенка и зажала уши, чтобы не дать вытечь здравомыслию. Но вместо того чтобы мятущийся разум унялся, слова стали отчетливее и зазвучали словно чужим голосом.

— Хватит, — сказала она.

— Но я знаю, где она.

В этот раз ошибки быть не могло; она знала этот голос.

— Мета? — сказала она.

— Да, госпожа.