Комптон закинул десятки мелких сетей, но в них так ничего и не попалось. Пришлось приобрести пару пустяков, чтобы не нарушить свой искусный маскарад, а также подчиняясь озорному надувательству некоторых умелых торгашей, видевших его за милю и отмечавших его путь насмешками. Он накупил, а его люди теперь тащили следующее: абажур (рваный); массу разнообразных бытовых дезодорантов — тех, у которых надо вытягивать зеленый фитилек; полотняную спецовку; и африканское божество (что поразительно, однажды служившее ценнейшим предметом поклонения у Истинных Людей). Помощники шли позади него, стараясь выглядеть одновременно невидимыми и угрожающими с полными руками нелепого хлама. На последней улице за ними выросли трое из хевры раввина Солли. Их-то было не назвать нелепыми: молодые, поджарые, как волки, и довольные, что их снарядили и изготовили для потасовки. На своем недавнем подковерном опросе Комптон даже сказал слово «еврей». Ну и умница!

Солли встал позади него.

— Вы, случаем, не про старого жидовского фрица с вот такой шевелюрой, мистер? — произнес он с отличной комедийной подачей. Комптон обернулся и уперся в ухмыляющегося уличного отброса вполовину ниже его ростом.

— Именно, — сказал он. — Из недавно прибывших. — Из фрицлянда, — договорил Солли.

— Хм! Э-э, да.

— Так он вон там, дрыхнет на задах.

Комптона переполнила радость — нашел, а эти дурни рады его сдать с потрохами. Все вместе с широкими улыбками перешли узкую дорогу и нырнули в черный ход огромного высокого склада, стоявшего вдоль боксерского клуба. Там они шагали в тесном уродливом лабиринте ворсистых ковров и одеял, выцветших и стоптанных временем. Добрались в дальний угол, где здание съеживалось до комнаты с некогда белым кафелем и закрытыми воротами на внешний двор. Не говоря ни слова, все встали и стали ждать. Люди Комптона смекнули первыми; начали складывать свое барахло. Ленни, самый крупный, быстро придвинулся к Комптону, а тот спросил: «Ну и где он?» — глядя прямо в ухмыляющееся лицо Солли. Ленни навис над раввином, готовый выбить улыбку из наглого недоростка.

Бритва в секунду оказалась у его лица, а затем упала обратно к оцепеневшему боку Солли. Одно-единственное движение. Просто, как чихнуть или прихлопнуть муху. Действие — и снова неподвижность. Целую вечность ничего не происходило. Потом лицо Ленни треснуло. Солли рассмеялся, и его хевра вышла из теней и рвала бока бегущей банды Комптона, пока те панически метались по лабиринту из затхлых ковров в отчаянных поисках двери и спасения.

Комптон остолбенело уставился на задыхающегося Ленни, стоявшего с половиной лица в руке, а потом пустившегося бежать в ручьях слез и крови.