– Идем тихо, – сказал Каззетта, когда мы двинулись вперед. – Как Калиба, похищающий Эростейю.

Мы пустились в путь, минуя костницы, пробираясь вдоль скользких от влаги стен, осторожно обходя громадные веера грибов, напоминавшие постели фат Калибы, с пластинками, которые словно дышали и резко отдергивались, когда их касался свет.

Мы шли крадучись – и все же казалось, каждым шагом выдавали себя. За нами следили тысячи глаз. Пауки, и голые мыши, и клоачные крысы. Тараканы и мокрицы. Мы брели по колено в зловонных потоках, стараясь не брызгать, а выбравшись на сушу, стряхивали отвратительных бледных червей-обманщиков, которые цеплялись за нас в надежде вгрызться в теплую кожу и отложить там яйца.

Драконий глаз в моих руках ощущался теплым, странно контрастируя с царившим в катакомбах холодом. В нем была какая-то нечестивая энергия, нечеловеческая злоба. Казалось, он хочет поймать и сожрать бледных пещерных сверчков, что стрекотали на потолке; хочет накинуться на слепых безволосых мышей, что разбегались при нашем приближении и жались к краям склепов.

А потом я с ужасом осознал, что нас он тоже не прочь сожрать. Мы, три человека, для него что крысы и сверчки, только теплее. И жирнее. Я отчаянно хотел бросить глаз, но руки отказывались подчиняться. Я по-прежнему чувствовал дракона, корчащегося в моем разуме. Ищущего. Изучающего. Теперь почти непрерывно складывающего и раскрывающего крылья, скребущего чешуйчатыми извивами по моему черепу, впивающегося в мой мягкий рассудок. Голова болела, и все же я не мог бросить глаз. Не хватало воли. Глаз не желал, чтобы его оставили.

Я следовал за Каззеттой, поглощенный безмолвной схваткой с артефактом. Стилеттоторе свернул налево, потом направо. Мы пробирались полуобрушившимися коридорами, перешагивали через раздробленные кости, брели по сточным водам. Каззетта не останавливался и не искал приметы, хотя все тоннели, стоки и костницы выглядели совершенно одинаково.

Давление тьмы усилилось. Сточная канава углубилась, и от зловония слезились глаза. Я дышал поверхностно и чувствовал, что Челия делает то же самое. За нами следило все больше глаз. Я ощущал их повсюду, ощущал мгновенно пробудившийся интерес пауков и крыс. Вздрогнув, осознал, что в глубинах сточной канавы, вдоль которой мы шли, извиваются черные угри, существа слепые и зубастые, исполненные кровожадной злобы. И с этим осознанием пришло другое: это не я ощущаю взгляды и бурлящий голод созданий Скуро. Это дракон. Он разделяет мои чувства, а я – его.

– Сейчас мы под Куадраццо-Амо, – прошептал Каззетта. – Уже недалеко.