Каззетта подошел ко мне. Его клинок был красным от крови. Тело покрыто дерьмом и сточной слизью. Больше чем когда-либо он напоминал демона. Кровавое создание, порожденное сверхъестественным мастерством Скуро. Смотреть на него в битве было все равно что смотреть на танцора, который изящно кружится среди тех, кто желает ему зла. Элегантно, по очереди рассекает узы жизни каждого – и каждая смерть выглядит прекрасной, как осенний листопад, и уродливой, как черви в мусорной куче мясника.

Каззетта присел рядом со мной.

– Я ваш должник. – Его глаза страстно пылали. – И мой долг огромен, маленький господин.

В то мгновение я увидел в Каззетте величайшую красоту. Этот человек, с его изуродованной плотью и почерневшим от экскрементов телом, горел ярче костра. Окровавленный, грязный, пугающий. Но подо всем этим – скрытая накопленная любовь. Она была там, сияла в его глазах. Он был прекрасен.

– Это мы ваши должники, – выдохнул я и потянулся обнять его, не обращая внимания ни на что, кроме того, что прижимал к себе хорошего человека, живого, полного силы и уникального.

Каззетта и Челия помогли мне встать, но, когда Челия решила поднять драконий глаз, я ее удержал.

– Най. Не прикасайся.

Хромая, я приблизился к артефакту, настороженно вгляделся в него. Он больше не светился. Он выглядел насытившимся. Его поверхность снова стала мутной, кристаллической. Прислушавшись, я вроде различил тишайший шорох чешуи и когтей внутри, но, возможно, это сказывалось мое воображение. Я опустился на корточки, опасливо протянул руку и коснулся драконьего глаза кончиками пальцев, готовый отпрянуть, если атакует. Глаз не отреагировал. Он спал. Не знаю, что я испытал – облегчение или разочарование. Глубоко вздохнув, я со всей осторожностью поднял его. Повернулся и увидел, что Челия наблюдает за мной с задумчивым лицом.

Каззетта, закончив одеваться, теперь пристегивал кинжалы.

– Времени мало, – сказал он. – Необходимо уйти, пока о нас не узнали другие. – Он осмотрел трупы. – Никаких отличительных цветов. – Он оглядел меч одного из убийц и с отвращением отшвырнул его. – И никаких эмблем на оружии. Я не знаю этих людей.

Я молча смотрел. Я видел, как вешали воров и убийц, но что-то в этих людях, которые прежде желали нам зла, а теперь были мертвы, вызвало во мне иное чувство, новое и тревожное. Сочетание гнева и печали.

Каззетта перевернул другой труп и вгляделся в лицо, застывшее в посмертной маске ужаса, когда клинок перерезал горло.

– Усы подстрижены по моде, популярной у некоторых наемников из Шеру, но… – Каззетта покачал головой. – Это невозможно.