– Думаю, все это связано. Каким-то образом.

– И что нам делать?

– Предоставь это мне.

Когда они вошли в замок, Кейс снова натянул путы, морщась от жжения в запястьях. Главная дверь оказалась еще одной аркой, встретившей их тем же жаром. За ней находился длинный коридор, освещенный фонарями, как и дорога, только они не крепились в руках истуканов, а свисали с блестящего потолка.

– А если они нам не поверят? Если снова нас запрут?

– Я ведь не просто так на этом задании, помнишь? – Она пошла дальше. Пальцы ее раненой руки подергивались.

– Да, и пока что ты просто потрясающе справляешься.

Она оскалилась.

– Держи рот на замке и предоставь все мне.

В голове Кейса промелькнуло воспоминание о встрече в кабинете профессора Кристи. Да, именно поэтому Джов настоял на том, чтобы она пошла с ними, пусть даже потом.

Кейс спорил с братом. Если бы он был из тех, кто краснеет, то в этот момент покраснел бы.

– Тогда удачи. – Кейс выпрямился. – Только не погуби нас, пожалуйста.

Халли

Добравшись до дворца, Халли почувствовала, что возвращается домой. Она так долго изучала ялвов, была даже немного одержима ими, а теперь… стояла в их присутствии, в их городе.

Он тоже назывался Миррай, город звездного света? Может, ей разрешат расспросить о нем, если они заключат союз.

Пройдя еще один коридор, охранники провели их через дверь высотой не менее двух этажей, архитектура которой напоминала крыши домов города. В центре дверной арки, на кирпичах из зуприума, было изображено солнце, выглядывающее из-за горных вершин. Дверь распахнулась наружу, и их небольшая процессия вошла внутрь.

По мнению Халли, зал для собраний мог соперничать с театром Грига. Потолок взмывал вверх на три этажа и был увенчан куполом, на котором кто-то нарисовал теплое сияние Первой Луны и сверкающие звезды. Вот бы и ей обладать таким же талантом. Делать наброски она умела, но рисовать – совсем другое дело. С ее-то рукой…

Она попыталась пошевелить кистью, но изуродованная плоть болела. Ее должно было восхитить, как ялв использовал магию, чтобы залечить ее кожу. Ее должно было переполнять волнение. Она должна была делать заметки.

Но Халли чувствовала лишь оцепенение. Огненная пуля снова и снова попадала в Эббу. В руке вспыхнула боль.

По крайней мере, это было лучше, чем онемение.