И по тому, как она повторила слово в слово, Вэйвэй понимает, что именно изменилось в ней – теперь она уже никем не притворяется. Это ее жестикуляция, ее мимика – ее и ничьи больше.

Вэйвэй делает шаг назад и глядит на Елену – вот так же, с расстояния вытянутой руки, когда-то пассажиры рассматривали девчушку в миниатюрной униформе компании и восхищались ее смышленостью. Ей не хочется отпускать Елену.

– Что изменилось? – спрашивает она. – Почему ты стала другой? Это из-за дождя?

Она готова расплакаться, но не может себе этого позволить.

«Все получится».

Елена улыбается в ответ:

– А ты разве не изменилась?

Вэйвэй выдает нечто среднее между смехом и всхлипом.

– Мне теперь и самой не понять, что я собой представляю.

Елена точно так же, как Вэйвэй, вытягивает руку, разглядывая.

– Не что-то одно, – с легким кивком говорит она. – Много всего.

И после секундных колебаний горячо обнимает Вэйвэй. Теперь она пахнет не влагой и прелью, а зеленью и землей после дождя. Вэйвэй хочется удержать ее, сказать, что она не должна так рисковать. Хочется, чтобы время повернулось вспять, чтобы вода снова наполнила часы, чтобы колеса покатились по рельсам в обратную сторону, чтобы «дитя поезда» и девушка из Запустенья играли в прятки в темноте, рассказывали истории друг дружке и поднимали лицо к небу. Ей хочется остаться здесь и сейчас.

– Все получится, – шепчет Елена. – Мы еще увидимся.

И она исчезает из вида, вскарабкавшись к потолку складского вагона, а Вэйвэй бежит к окну в коридоре, но видит только облако пара, хлынувшего из-под паровоза и поглотившего силуэты охранников.

В наблюдательной башне стрелок Олег не отрывается от пулемета, а капитан рядом с ним следит за воротами. В руках у нее бронзовый рупор.

– Стоим! – кричит она в будку машиниста.

Это нелегко дается поезду. Сложный механизм работает вхолостую, но Вэйвэй чувствует, как не терпится ему рвануть с места.

– Стоим!

Она оглядывается на башню в дальнем конце состава, где Судзуки и Мария Антоновна глядят в телескопы. А на станции «Бдение» по-прежнему тихо.