– Я ее не вижу, – говорит Вэйвэй, приложив глаз к окуляру, и желудок болезненно сжимается. – Нигде не вижу.

– Значит, и они не увидят, – отвечает капитан.

Олег берет станцию на прицел.

– Вон она, – говорит стрелок, и Вэйвэй в то же мгновение замечает слабую рябь в пелене дождя.

Елена уже возле ворот.

– Приготовиться! – приказывает капитан.

Между огромными чугунными плитами появляется щель.

Охранников словно взрывом выбрасывает во двор, и Олег открывает стрельбу, отгоняя их от ворот. Они палят в ответ, хотя с тем же успехом могли бы швырять в поезд мелкие камешки.

– Приготовиться!

В щели между створками уже видны уходящие вдаль рельсы. Но открываться воротам еще долго, а из сторожевых вышек валят и валят новые солдаты.

Вэйвэй высматривает Елену, но там слишком много людей, они теряются среди пара и порохового дыма. Поезд рвется в путь, каждый шарнир готов к работе, но ворота замерли.

– Что случилось?

Она так прижимается к окуляру, что болит глазное яблоко, но все равно не может ничего разглядеть внизу.

– Вы ее видите?

– Стоим!

Голос капитана напряжен, и Вэйвэй захлестывает волна отчаяния.

– Капитан…

Она поднимает голову, уловив растерянный тон стрелка, и вслед за ним переводит взгляд на клочок земли перед казармой. Но не может понять, что он там углядел. А потом видит и сама: из грязи, взбитой сапогами, прорастают тонкие зеленые побеги. Под свинцовым градом они исчезают, но тотчас поднимаются снова, вытягиваются на глазах, изодранные пулями, но упорные. Обвивают ноги охранников и удерживают в крепких объятиях.

– Смотрите!..

Струйка грязи ползет вверх по стене казармы, как будто длинный палец выискивает дорогу внутрь. Земля окончательно превращается в жижу, побеги отрастают быстрей, чем их успевают отстреливать.