– У тебя какие‐то проблемы с твоей задницей? Психологическая травма? Ты про нее уже раза три повторил, наверное.

Кто‐то вдруг заговорил с ним из-за мусорного контейнера, не показываясь, но выглядывая: из-за крышки торчал козырек бейсболки, похожей на ту, какая тоже осталась у Франца в машине на заднем сиденье. Он все‐таки смог подняться на локтях, радуясь, что его, по крайней мере, выбросили не через главный вход прямо на проезжую часть, а через задний, на парковку. Видимо, чтобы не отпугивал других посетителей, распластанный на земле в крови. Толстовка пропиталась ей, и даже любимую кожаную куртку Франца в этот раз не пощадили: кол прошел через нее насквозь, заодно раскрошив и пачку ментоловых сигарет. Табак посыпался из него, как плюш из набивной игрушки, когда Франц обхватил кол обеими руками и попытался вытащить наружу.

– Откровенно говоря, ты прав. Была одна неприятная история у моей задницы с косой Джека… Если тебе интересно, то подобное ощущается как геморрой, правда, ты не только сидеть не можешь, но и ходить, – пробормотал он, морщась, и не без усилий, с омерзительным хлюпаньем, с каким обычно открывается прокисшая банка солений, все‐таки выдернул кол из груди. Даже с первой попытки! Похоже, начинает привыкать. – А ты кто такой вообще? Эй!

Использованный, а потому скользкий и приметный, кол улетел в тот же мусорный контейнер, из-за которого доносился голос. Растирая одной рукой грудную клетку, второй он перебрал в пальцах крошки табака, ворча, пока наконец‐то не нашел одну уцелевшую половинку сигареты без фильтра. Звякнув бензиновой зажигалкой, Франц сделал затяжку, с облегчением выдохнул горький ментоловый дым, облегчающий голод и то ноющее чувство, с котором заживало легкое, им наполняемое. Лишь тогда Франц подошел поближе.

Козырек бейсболки тут же юркнул обратно за контейнер, будто играл с ним в прятки. На закате Самайнтаун всегда загорался, как праздничный торт на день рождения, и в отличие от Светлого района, который даже ночью выглядел благородно, Темный превращался в один сплошной джазовый клуб. Неоновые вывески подмигивали, как гуляющие по переулкам нимфы в шелковых платьях, саксофон пел из каждого бара, на балконах жилых домов из красного кирпича распивали ежевичное вино, танцевали или сбрасывали прохожим в руки маленькие брошюрки с рекламой и приглашением в гадальные лавки. Даже сейчас, окутанный клематисами, что, увивая стены, выталкивали и крошили кирпичи, будто пытались просочиться внутрь квартир, город не растерял своего шарма и запаха, пускай и стал гораздо тише. Франц оглянулся, прислушался к этому шуму, к жизни, что кипела на улице с другой стороны бара, а затем нырнул под ярко-розовую вывеску, прячущую за собой темноту и еще один огонек.