Лора хмыкнула, опустив голову, но Франц поднял ее обратно вверх, мягко удержав за подбородок.

«Теплая, такая теплая, – подумал он опять, почти забыв обо всем, что происходит в мире. – И не отталкивает, хотя действие укуса уже должно было закончиться. Значит…»

– Франц. – Нет, все‐таки оттолкнула. Точнее, осторожно отвела в сторону рукой, когда его губы вновь прижались к ее губам, соленым от слез и крови. Он едва не надулся от острой, почти детской обиды на нее, что только подарила ему надежду и тут же отняла, но затем Лора вдруг махнула головой на соседний свод пещеры, и он наконец заметил, что она вовсе не выглядит недовольной иль сердитой. Она выглядит встревоженной. – Кажется, там кто‐то есть. Ты слышишь?

Хоть и не напившийся крови настолько, чтобы совсем ее не жаждать, Франц тем не менее выпил достаточно, чтобы, по крайней мере, больше не стыдиться звать себя вампиром. Цвета, все еще контрастно яркие, резали глаза. Зрение цеплялось за мелкие травинки и трещины в стенах, и потому Франц на секунду сомкнул веки, чтобы точно так же за все подряд принялся цепляться его слух. Какой‐то кашель, стоны, женский голос… Он разобрал слова «Как непривычно» и «Ого!» и даже смог понять, что это точно не Кармилла – ее голос звучал тоньше. Значит, кто‐то другой. Но разве у Ламмаса есть еще приспешницы?

– Давай посмотрим, – сказал Франц и наконец‐то встал, причем твердо, не шатаясь. Тело казалось таким легким, будто руки и ноги набили ватой. Но еще легче, однако, казалась Лора, когда Франц подхватил ее на руки, ойкнувшую, и удобно перехватил под спину и коленки.

– Постой, – опять сказала Лора, и Франц послушно замер, невольно опустил взгляд между ее бедер к покрывшемуся пленкой укусу, решив, что сделал больно или она хочет на всякий случай перевязать его. Но дело оказалось в другом: – Есть еще кое-что, в чем я должна признаться. Я отравила жителей Самайнтауна не просто так, а в обмен на обещание, что снова ходить смогу.

– И как мы видим, Ламмас тебя все же обманул, – хмыкнул Франц скептично, оглядывая Лору от бледных неподвижных носков до головы.

– Не совсем. Он дал мне тот самый кинжал, которым я Христиана заколола, чтобы ноги при себе оставить. Сказал, что если заколю еще кое-кого, то точно смогу ходить.

– И почему ты говоришь мне это?

– Потому что этот «кое-кто», Франц, – ты. И, возможно, этот кинжал способен окончательно тебя убить.

– О, так это был он, значит, – смекнул Франц, и, когда Лора нахмурилась непонимающе, небрежно покачал головой. Руки его сжались вокруг ее тела крепче, прижали к себе, будто Франц боялся ее уронить, хотя улыбался при этом самоуверенно, даже нахально. Во все свои четыре клыка, на которых до сих пор чувствовал вкус ее крови. – Лора… Если этот кинжал действительно способен вернуть тебе способность ходить, то ты должна его использовать. Твои очаровательные ножки ведь определенно стоят одного жалкого вампира, правда?