Пульс Лоры оставался шумным и бойким, но как только он слегка замедлился, Франц сразу вытащил клыки. И, вопреки собственным ожиданиям, – а ждал он от себя всегда не меньше, чем худшего, – сделал это без всяких усилий и внутренней борьбы. Ему было достаточно подумать просто «Это ведь Лора!», как жажда тут же уступила и сдулась, точно воздушный шарик, а здравый смысл опять восторжествовал.
– Все хорошо? – спросил Франц, облизывая губы, смакуя кровь, что еще пощипывала и пузырилась на кончике языка. Проглатывать ее остатки не хотелось, потому что не хотелось, чтобы все заканчивалось. Если кровь есть жизнь, то сегодня он навсегда связал себя и Лору вместе.
Несмотря на то что выпил он меньше, чем обычно пьют вампиры-охотники в подворотнях, он еще никогда не чувствовал себя настолько сытым. Зажимая рукавом проколы, которые уже заживали от его чудодейственной слюны, Франц сел у Лоры между ног. От его пальцев у нее под юбкой, должно быть, остались синяки. Подол мерцал, и взгляд Лоры тоже. Вернувшись в сидячее положение, она смотрела на него остекленевшими глазами, будто два океана покрылись коркой льда, и покачивалась назад-вперед верхней половиной тела. Когда Франц уж больно испугался, не переборщил ли он, Лора протянула руку, намотала ворот его рубашки на свой кулак и потянула на себя.
Франц должен был сказать ей, что она пьяна и что укус все еще лишает ее воли, подтасовывает настоящие желания. Что ей не стоит это делать… Но вместо этого он опять смолчал. Уже во второй раз Франц не смог позволить самому себе все испортить, потому что Лора поцеловала его так, словно сама пила, не кровь, но его дыхание. В тот момент он был готов отдать ей всего себя, даже если бы это означало, что он сам больше никогда дышать не сможет.
– Это я отравила жителей Самайнтауна, – призналась Лора вдруг. Их губы разомкнулись с влажным звуком, протягивая между ними темно-розовую ниточку слюны. Франц вытер уголок рта Лоры большим пальцем, почему‐то совсем не удивленный. Может быть, потому что она была жива, и на фоне этого любые ее ошибки меркли. Зато Франц испытывал вину – он должен был догадаться сразу… – Я ужасный человек. Ничем не лучше Ламмаса. Такое же чудовище.
– Возможно, – ответил он серьезно. – Но мы в Самайнтауне все чудовища. Его для нас построили. К тому же ты нравишься мне такой.
– Я терроризировала тебя несколько лет…
– А я терроризировал себя