Так ответил вязовый лес Джеку, когда он в слезах и крови умолял объяснить ему, за что так поступают с ним и за что так поступает он. Не понял тогда Джек слова леса и, откровенно говоря, не понимал до сих пор. Души ведь на самом деле никакой не плод, они даже не соцветия и уж точно не дар древним богам. Души – сокровища, а сокровищам надлежит покоиться в хозяйской шкатулке. Великая Жатва превращает Джека в бесчестного вора, который эти шкатулки распахивает и расхищает. Крадет он души тридцать первого октября жестоко и подло, ибо и его душу на эту ночь кто‐то подменяет на липкую, скользкую и неприглядную тень. Не такую как Барбара, нет, а такую, как первобытный страх. Меняется Джек, перестает себе принадлежать, и с каждым взмахом косы отнимает – и у других, и у самого себя.

Однако худшим в участи Джека было вовсе не то, что он убивал людей, к смерти еще неблизких, а потому отправленных на другую сторону несправедливо и незаслуженно.

Худшим было его наслаждение этим.

– Весело, весело, весело!

Джек помнил каждую минуту всех Великих Жатв так же хорошо, как любую другую минуту своей жизни. Хотел бы он хоть сейчас провалиться в забытье на эти долгие шесть часов с полуночи до рассвета, но нет, тоже был в сознании, в уме, хоть и нетрезвом, а каком‐то совершенно не своем. Он прекрасно осознавал себя, когда повелел Барбаре сложиться в косу и взмахнул ею в первый раз, прежде чем раскрутить ту, как мельницу, и направить против стоящих поблизости людей. Джек видел, что происходит после: как подпрыгивают и скачут по асфальту головы, а иногда руки, ноги и хребты. Он чувствовал запах крови и стали, слышал визги жителей Самайнтауна, успевших лишь вскрикнуть перед смертью, когда надзирающие за ними ведьмы внезапно отпускали чары, будто хотели раззадорить Джека еще сильнее, а жителей – напугать. Ведь убивал их тот, кто клялся защищать.

– Весело! – повторил Джек громче, разрезая покрытую чешуей мерроу, выбравшуюся ради праздника из воды, пополам, да не по горизонтали, а по вертикали, даже тонюсенький нос рассекая на две симметричные части. – Весело!

Для духа пира Самайна то и правда было веселье: целое поле урожая, за которым даже не нужно гнаться! Все стоят покорно, все послушно ждут. Прыгай, кувыркайся в воздухе, носись, беги, обнажай их души, цепляй косой вместо крючка и тяни, вытаскивай. До чего же несравненное удовольствие это приносило! Ведь когда‐то Джеку приходилось плутать часами в поисках тех, кого на тот свет пораньше отправить можно. Накануне он специально забредал в самую глушь, как можно дальше от поселений, дабы минимум полночи у него уходило на то, чтобы до них добраться. Потому обычно он путников пожинал, одиноких и невезучих, и редко когда дорывался до настоящей толпы. Здесь же царило раздолье: все души на блюдечке поданы, бери – не хочу!