Все ради семьи. Ради обеих семей сразу.

– Вы помните, как мы вместе ходили на охоту? – спросила Тита у детей, когда впереди показалась шафрановая гладь Немой реки, а еще чуть дальше – брошенные машины и разодетые в белые простыни люди, выстроившиеся шеренгой вдоль побережья, будто живая изгородь. – Поохотимся же вместе снова! Ешьте всех, кто зло мне причинить хочет, вашей матери и Королеве. Да, да, только их. Никого больше! Да, да, знаю, знаю, так неинтересно, – отвечала она на разочарованный перезвон их крыльев. – Зато вы можете есть столько, сколько пожелаете. Будьте моими глазами и ушами. Будьте моими зубами и когтями. Будьте моими детьми и моим войском! Вы от плоти и крови моей, от хищных лоз Волшебной страны и голодной звериной слюны, от темной стороны мироздания. Будьте мне послушны, и мама больше никогда вас не оставит. Да будет так.

Отовсюду раздался согласный стрекот, в темное небо взмыли облака чистого сияния, похожие на рои мотыльков. Ибо обещание, данное Королевой, нерушимо, как нерушимы узы между матерью и ребенком. То был договор, подписанный сочащейся из груди кровью и пыльцой в великую ночь Самайна, и феи, жужжа от восторга и предвкушения, разлетелись исполнять его условия. Часть отправилась на разведку, принялась заглядывать в окна спящих домов из красного клинкерного кирпича, а часть раскинулась за спиной Титании плащом, как королевский арьергард.

Проложенная до городской площади асфальтированная дорога, по которой Титания ступала босиком, оставляя за собой отпечатки ног из сырой земли, теперь тоже зацвела. Колючие кущи навалились на нее по бокам, сделали узкой и непроходимой, и хотя у Титании оставалось не так много собственной пыльцы – всего несколько пальцев по-прежнему ее источали, – терн оставался ей крайне послушен. И его ветви, и феи обрушились на мертвецов в белоснежных простынях, застигнув тех врасплох; принялись рвать их, душить и терзать с упоением. Ведь мертвая плоть хоть и горька на вкус, но все же остается плотью и насыщает ничуть не хуже живой.

Так весь Неблагой двор осадил Самайнтаун.

Остановившись поодаль, Титания стерла между грудей багровую дорожку от последнего укуса, и слизнула кровь вместе с отголосками боли. Кончик пальца все еще пульсировал. Может, она и не умирала от ран так просто, как люди, но зато, как люди, долго исцелялась. И еще хуже переносила страдания, ибо создана была из неги и цветочных лепестков; ибо для обожания и поклонения она предназначалась. Как подобает Королеве, Титания стояла под покровом роя, натравив тот на врагов, и перебирала взглядом здания и автомобили на темных пустых улицах, изучала неподвижные людские силуэты, виднеющиеся на площади за спинами мертвецов и ограждениями из тыкв. Титания искала друзей да все не находила – ни по звуку, ни по запаху, ни по звериному чутью. Где же ее семья? Где Джек и Ламмас? Не опоздала ли она?