Когда последний крестьянин понял, что демон пощадил его, он разрыдался пуще прежнего — уже от счастья. Ему казалось, что это спасение. Правда, не ведал он, что его жизнь оборвется еще до наступления ночи, когда в темницы спустится сам граф.

* * *

В это время Йева вошла в кабинет отца. Тот придирчиво оглядывал содержимое окаймляющих стены кованых сундуков. Хотя переписка со старейшинами и хранилась в его личных покоях под семью замками, граф скорее проверял сам факт излишнего любопытства своего помощника.

— Это ты открывала сундук?

— Какой? — спросила Йева.

— Этот, резной, с отчетами по бывшему феоду Гиффарда.

— Да, Базил просил. Уильяма не интересуют земельные вопросы наследования, отец.

— Хорошо. В другие сундуки тоже не заглядывал, вижу. Наш гость даже слишком честен, — вздохнул граф. — Присядь на кушетку.

Пока он заканчивал осмотр, его дочь терпеливо ждала в напряженной позе. Она вспоминала тот отторгающий взгляд, с которым Уилл отстранил ее от себя. Так и просидела Йева, погруженная в тяжелые раздумья, пока Филипп не сел с ней рядом. Ласково улыбнувшись, он погладил ее по спине. Соскучившаяся по отцу, она прильнула к нему, нежно обвив руками. От этого взгляд графа потеплел, и он поцеловал дочь в макушку, вспоминая, как вез ее, маленькую и рыжеволосую, из Далмона, и как она с первого дня стала называть его «папой».

— Пап, я очень скучала, — тихонько произнесла Йева.

— Право же, из-за Уильяма я в этом году так редко выезжал из замка, что должен был тебе надоесть.

— Как вы можете так говорить? — в ее голосе слышалось шутливое ворчание, но без намека на какую-либо обиду.

— Как Уильям себя вел, пока меня не было?

— Как обычно: засиживался в вашем кабинете по полдня, из-за погоды никуда не выходил, читал в своей спальне. Или в моей. Домосед…

— В том, что в мое отсутствие вы делили одну кровать, я и не сомневался. — Филипп печально вздохнул и обнял дочь еще крепче. — А что по отчетам?

— В Алмасе вышла из берегов река Брасо, затопила храмовые земли. Из Нового Тавинна сообщили, что мост через горное ущелье на Западном тракте порушен. В Высоком Коффе жаловались на пропажи жителей — вы сами знаете, отец, чья это заслуга. В Далмоне убили суккуба, совращавшего местных мужчин за еду и одежду. В Аливье стая гарпий спустилась с гор и утащила с полей шесть коров и пастуха. Ну а в Оврантаноре гримы, по словам вождя, обворовали местный храм, вынесли оттуда все подаяния людей, накопленные за год. Вождь сожалеет, что не сможет передать налог в казну графства. — Йева не выдержала и улыбнулась от такой нелепости.