— Да разве ж есть на свете человек, который бы не любил музыку? — спросил Вирджин. Он не смог смолчать там, где, как он считал, хорошо разбирался.

— Как видите, есть, — дернул плечами Брогмот. — Господин граф очень рассудительный… человек. Ему чужды праздность, леность и безделье, поэтому он не признает их.

— Удивительно! Как у такого человека мог родиться сын… столь чувствительный к музыке и поэзии. Или таланты Леонарда передались от графини? — удивился Вирджин.

— Я не знаю, сэр Вирджин, — ответила Йева, покачав печально головой. — Наша матушка умерла, когда нам с братом было три года.

— Столь рано? Сочувствую вашим прошлым горестям… Теперь мне понятна причина, почему по вашему замку не разносятся сладостные звуки. Потеряй я столь рано жену, может, я бы также отверг из жизни все, связанное с ее памятью…

Йева нахмурилась.

В зал вошли Филипп и Уильям. Последний отвесил поклон мерзнущему послу, который кутался в плащ, и его свите. Затем присел рядом с графской дочерью. Филипп тем временем наблюдал, как его слуга безуспешно пытается собрать под столом обглоданные кости, пока того остервенело лягают сапогом под дых. Тогда он обратился к барону ледяным тоном:

— Сэр Даймон Голдрик, прекращайте пинать беднягу Фарольда!

Барон замер. Его бычья шея побагровела, поскольку этот прилюдный приказ от чужого сюзерена оскорбил его честь. Он встретился с обидчиком гневным взглядом. Схватка их была коротка. Барон увидел непоколебимый, спокойный взор синих глаз; он знавал, что люди с таким взглядом, как у графа, способны на многое. Кивнув, он подчинился.

Благодарный слуга закончил свое дело и вылез из-под стола с полными руками костей. С восхищением он взглянул на своего хозяина.

— Граф, где ваш сын? — вмешался посол, желая снизить накал страстей.

— Не знаю. Видимо, перебрал вчера вина.

— Как жаль, что Леонарда не будет… Ведь уже в обед мы выдвигаемся в обратный путь, — с сожалением сказал Вирджин. — Он невероятно приятный собеседник… очень хорошо осведомлен о современных веяниях литературы, тонко чувствует поэзию и душевные порывы авторов! — Он снова вздрогнул от головной боли.

— Да, Леонард — знаток…

Ответ графа был уклончив, потому что за всю свою невероятно длинную жизнь он никогда не интересовался ни поэзией, ни музыкой. Он был продолжателем дела своих предков — старой военной аристократии.

В зал вернулся запыхавшийся Него и протянул кубок рыцарю Вирджину. Тот сделал осторожный глоток; вкус его устроил, и он залпом осушил кубок.

— Благодарю… А что это? Очень знакомый запах… — сэр Вирджин подозрительно принюхался.