— Не догадываешься почему?

— Поутру ее посадили рядом с молодым старейшиной, тем человеческим рыбаком, которого должны на суде…

— Тихо!..

— Извини… Я хотел узнать: не могла ли она ненароком увлечься им, даже несмотря на то, что он бывший человек? Потому что я больше не нахожу других причин для того, чтобы она меня не простила…

Леонард зло рассмеялся. Его всегда поражали добродушие Базила и его неспособность видеть дальше собственного носа.

— Увлеклась, да еще как. У сестры дурной вкус!

— Вот оно как…

Управитель побледнел, осунулся: его опасения подтвердились. Он боялся, что увлечение рыбаком могло охладить и так уже еле тлевшие чувства. Последние два года Базил старался снова их разжечь, ведь дедушка твердил ему, что граф будет лишь рад, если его дочь останется в замке…

— Что, поплохело? — Леонард похлопал друга по спине и шепотом добавил: — Не волнуйся, законами запрещено передавать дар человеку, так что этого доверчивого теленка скоро прирежут. Клык свой могу заложить, что наврал он отцу про кельпи, желая удивить его. Помнишь, я тебе рассказывал?

— Помню, — вздохнул Базил. Его абсолютно не интересовала история жизни молодого старейшины. — Но что теперь делать с моей любимой Йевой?

На жердочке забил крыльями ворон Таки-Таки, который только что проснулся.

— Йевой! Йевой! — громко каркнул он.

— Выжди, — ответил Леонард. — Пройдет немного времени, и я осушу рыбака, стану бессмертным, а сестра забудет о нем сразу по возвращении в замок. Это же женщины. У них души нет. Ну поплачет она по рыбаку, зальется слезами, но никуда не денется. А там снова обратит внимание на тебя…

— Мне кажется, что ты плохо знаешь свою сестру.

— Да я ее знаю лучше, чем она себя! Живи мы в другом месте, я бы женился на ней. В Филонеллоне братья часто берут в жены сестер. Но здесь так… не принято, — печально вздохнул Леонард. — А может, это и к лучшему, потому что ей уготована черная старость, а мне — вечная жизнь.

Базил только произнес:

— Надеюсь, ты прав.

— Конечно прав. Я всегда прав! — усмехнулся Леонард. Затем, поправив повязанную на глазу ленту, продолжил: — Не бойся, я тебя уверяю: твоя она будет, твоя… И не понадобится изворачиваться, как в тот раз, и врать, подсовывая вместо отвара против беременности обычный златовик, чтобы она понесла. Пойми же, что ей теперь никуда не деться: женихов у нее, кроме тебя, нет.

— Ох! Да, зря я тогда это сделал, зря… — Базил встал с кровати и, пятясь, направился к выходу. Вид у него был удрученный. — Я ведь думал, что она ничего не поймет, просто примет все как есть, когда это случится…