— А ведь не спаси его Момушка, страдал бы Уголечек. Страдал бы от этого кровососущего злодея! Так что Момушка поступил как настоящий рыцарь из сказок! — закончила мечтательно она, хлопая глазками. — И мы прячем Уголька, пока он не вырастет и не улетит в свои северные горы к другим гусегарпиям и драконам.

— Драконам?

— Да. Момушка говорил, что одного из них когда-то пронзил копьем, когда путешествовал в Снежные земли. Как настоящий рыцарь из легенды «О славном Беттрисе с Севера!

В конце рассказа Лея сложила ручки на груди у самого сердца, которое начал занимать благороднейший рыцарь Момо, вынужденный терпеть неудобства, лишь бы спасти бедную гусегарпию. И хотя Лея пока не отдалась ему, будучи хорошей дочерью своего грозного отца, но уже мысленно связала себя вечными узами с этим прекраснейшим человеком. В ее милой головке уже зрели мысли, как назвать старшего сына, который будет так же красив и благочестив, как ее избранник.

Юлиан перевел насмешливый взор на Момо, который покраснел как рак, и ласково произнес:

— Ты умница, Лея… Но будь добра, покинь нас, потому что мне нужно поговорить с твоим сверкающим и благороднейшим рыцарем Момо по душам.

— Момием Отважным Столром, — скромно поправила Лея.

— Момием Отважным Столром… — с хищной улыбкой повторил вампир.

И прелестная Лея, которая свой детской наивностью понравилась даже Юлиану, упорхнула, успев, однако, погладить толстый хвостик птенца, который жадно ел и почти целиком пропал в мешке. Стоило только двери захлопнуться, а шагам на лестнице стихнуть, как Момо, обратившись в себя, обернулся к своему гостю. Втянув голову в плечи, он шепнул:

— Оно так получилось, почтенный… Это я не о вас говорил… Ну, вы же понимаете…

Чуть погодя доходный дом наполнился воплями. Момо, не жалея, стегали по спине и заду мокрой тряпкой, отвешивали ему пинков и подзатыльников, таскали за курчавые вихры. А еще попутно объясняли, что приказы надо выполнять. Момо с воем носился по комнате, клялся и матерью, и богами, что Лея все перепутала и они знакомы не месяц, а меньше. Однако вранье его оборачивалось еще большим наказанием.

Между тем Уголек, наевшись, взобрался на свою подушку и уже оттуда с радостным попискиванием наблюдал за воспитательным процессом. В конце концов рыдающий Момоня, по-детски размазывая слезы и сопли по лицу, запрыгнул на матрац в попытке избежать побоев и закричал:

— Это вы виноваты! Вы! Я не виноват! Не виноват! Он выгнал меня с кровати! Я на полу теперь сплю, как собака. Он не простой птенец! Он спалил мой рулон ткани!

— Не простой! Но тебе же наказывали никого сюда не водить. А ты в неистовом желании нырнуть под очередную юбку подверг Уголька риску разоблачения! Благо Лея оказалась приличной и честной… в отличие от тебя!