— Ни в ком я не уверен, — ответил наконец советник. — Меня в этом гадюшнике окружают лишь змеи, веры нет никому. Даже тебе! А ты… Твоя, кстати, забота — следить вместе с Дигоро, чтобы эти гадюки не подсыпали мне отравы, и заботиться о спокойствии почтенной Маронавры. Не хватало мне еще в такое время отвлекаться на капризы коронованной особы! Донеси до нее, что будет безопаснее, если королева будет оставаться королевой, а не торговкой с рынка, которая выдает все секреты своей жизни первому, кто занырнул к ней под юбку. Но… Кхм… Донеси иными словами, не так, как я сказал, конечно…

— Я понял, попробую.

— Попробуй.

Илла откинулся в кресле на подушки и ясным взглядом устремился ввысь, будто пытаясь раздвинуть материи будущего. Помолчав с минуту, он продолжил:

— В твоих интересах наладить такие отношения с королевой, что она начнет выказывать к тебе свое расположение. Сначала это будут мелкие побрякушки, но если ты пораскинешь мозгами, то позже Наурика расщедрится и на чин, и на земли. Обрастай связями и расположением влиятельных особ, Юлиан! Потому что мой век недолог.

— С учетом того, что часть заговорщиков на свободе, он, достопочтенный, может сократиться еще сильнее.

— Да, может… — Илла устало потер переносицу. — Вся моя жизнь — это сплошная борьба с глупцами и собственным телом. Знать обеспокоена только тем, какими нарядами щегольнуть на свадьбе и как подобраться ближе к кормушке. А кормушка — пуста, потому что хоть мы и ободрали эту самую знать до нитки, все золото уйдет на войну. Я знаю, что ты докупаешь на рынках кровь. Сколько она стоит сейчас?

— Сорок серебряных — негожий раб.

— Что такое сорок серебра для ремесленника, для свободного, но незажиточного? Это роскошь. Буквально с два десятка лет назад негожий раб, калека, старый или полоумный, стоил три серебряных для вампиров, а на мясном рынке — один серебряный. Нам нужна война. Грамотная война, которая обеспечит нас рабами и пополнит казну, потому что много золота из казны уходит на поддержание дотаций и стабильности. Не Абесибо — наша главная проблема, Юлиан, а нищета, расплодившаяся в трущобах и готовая излиться хищниками на улицы, чтобы пожрать то, что всегда жило у них под боком. В городе больше трех сотен тысяч душ. Из них порядка четырех или пяти тысяч — плотоядные. Ты не представляешь, как выглядели трущобы тридцать лет назад, когда в них расплодились вампиры и оборотни… Когда посреди бела дня бедняков сжирали целыми семьями…

Илла сполз в кресле и устало потер глаза, которые слипались после бессонной ночи. Всю ночь он и Дзабанайя обсуждали нюансы свадьбы, в сотый раз. И уже даже гагатовые корни, которые дымились в блюдце перед советником, не спасали его от измождения.