Илла сидел в кресле за столом, согнувшись, усталый, но бодрствующий. Его обложили подушечками, и он время от времени поднимал глаза, размышляя о написанном, и откидывался назад на мягкое, чтобы отдохнула спина. Юлиан поклонился, когда ясный взор советника остановился на нем.

— Убирайтесь, — приказал Илла рабам, и те покинули спальню. Только тогда он вслушался в тишину за дверью и спросил, отложив перо: — Как почтенная Маронавра себя чувствует?

— Волнуется, выглядит изможденной.

— Что она рассказывала?

— Все как обычно, достопочтенный, — уклончиво ответил Юлиан. — Почтенная Маронавра любит побеседовать о погоде, о ее детях, о платьях. Я внимательно слушаю и даю ей высказаться так, как она не смогла бы это сделать при придворных.

— И вероятно, считаешь себя уже ее слугой, а не моим, да? Забыл, чей ты и кому обязан все рассказывать, сукин сын?!

Илла вспыхнул, заметив, что Юлиан пытается уйти от ответа.

— Она говорила что-нибудь важное?

— Говорила…

— Что же? — жестко спросил старик.

— О сроках свадьбы, что через полгода, когда принцесса Бадба созреет, ее выдадут замуж.

— Horoniku’Horp! — выругался советник.

Грязная брань разнеслась по комнате. Впалые щеки Иллы побагровели от ярости. На это Юлиан лишь качнул плечами.

— Что же вы хотите, достопочтенный, — улыбнулся он печально. — Это же женщины, которые судят, кому можно довериться, не умом, а сердцем…

— Я хочу, черт побери этих женщин, чтобы на свадьбе не было неожиданностей от врагов, коих стало слишком много! А так, значит, уже через день каждый ремесленник будет знать об этих тайных сроках! Но откуда? — ругался советник. — Откуда королева узнала о сроках? О них ведали лишь трое: я, Дзабанайя и Его Величество. Даты планировали озвучить лишь через три недели.

— А вы уверены в тех людях, которые находятся подле Его Величества?

Вместо ответа Илла повернул голову к одному из наемников, которые сидели в креслах вдоль стен.

— Латхус, когда обновляли артефакты в моей спальне?

— Три дня назад, — был короткий ответ головореза.

Илла кивнул. Их никто не слышал, потому что в последнее время советник обложился звуковыми заслонами и не подпускал к себе никого, опасаясь яда, магии и наемников-головорезов. Он пребывал в вечном состоянии напряжения, и злоба его срывалась на первых попавшихся. Суккуб Лукна то и дело страдала от вспышек агрессии своего господина, а каждый ее приход выливался в тщательное обыскивание бедной женщины с ног до головы под пристальным взглядом охраны.