– Согласна.

Потому что она не знала, как ей жить дальше.

– Сестрица… – Цин Чжуй смотрела на нее печальным взглядом. – Учитель бы не хотел видеть тебя такой. Может, ты…

Бай Гуй вскинула руку и погладила младшую по голове, после чего, не говоря ни слова, вложила лоскуток из своей ладони в ладонь Цин Чжуй. Он был «остатком» Жунси, а Бай Гуй больше не нужны были остатки, ей была нужна надежда – надежда на то, что он вернется.

Она поднялась на ноги с кистью в руке. От долгого стояния на коленях девушка с трудом могла идти ровно и тем не менее шаг за шагом двинулась прочь из храма.

– Сестренка, – она впервые назвала так Цин Чжуй. – Еще увидимся.

– Сестрица…

Время шло слишком долго, и голоса из ее воспоминаний уже постепенно потеряли ясность. Бай Гуй, лежа в кресле-качалке, открыла глаза и увидела сквозь баньяновую листву сияющее над горой солнце. Глядя на полное жизни дерево, она с яркой улыбкой прошептала:

– Наконец-то…

Эпилог

Эпилог

Вернувшись на гору Лофушань, Бай Гуй построила у раскидистого баньянового дерева небольшой домик и поселилась там.

Изо дня в день она сторожила дерево в ожидании, когда то породит дух.

Лишенная необходимости носиться повсюду, собирая одержимости, жизнь Бай Гуй неожиданно наполнилась беспечностью и бездельем. Женщина стала часто вспоминать прошлое: их встречу с Жунси, знакомство и разлуку.

Когда он погиб в пламени, чтобы спасти ее, Бай Гуй думала, что в этой жизни больше не осталось смысла. Но, повидав сотню одержимостей, она оглядывалась назад, и та боль и любовь уже казались ей всего лишь дымом вчерашнего дня.

Она оставалась на горе Лофушань, однако уже не была одержима встречей с Жунси. Просто в этой жизни у нее больше не было иных желаний.

После того как исчезла кисть, жизнь женщины тоже стала медленно утекать следом – десять лет, двадцать, тридцать. Некогда подобные отрезки пролетали для нее в мгновение ока, однако теперь время оставляло на ее теле нестираемые следы. Она смотрела, как стареет изо дня в день, но баньяновое дерево все не подавало признаков рождения нового горного божества.

Бай Гуй знала, что горе Лофушань, едва восстановившей одухотворенную ци, для рождения нового божества могло понадобиться и сто, и тысяча, и десять тысяч лет, а возможно, и вся вечность. Бессмертием женщина не располагала, зато могла спокойно ждать. Когда-то Жунси сказал ей, что в этом мире не было ничего утомительнее ожидания, но именно оно даровало наибольшую надежду.

Для нее ожидание перестало быть простым желанием увидеть его.

Каждый рассвет и закат, каждый весенний цветок и осенняя луна были по-своему красивы в ее глазах. Лишь спустя время она поняла смысл, кроющийся в словах «живи счастливо», которые ей сказал Жунси перед исчезновением.