– Только один, – согласилась она, вновь опускаясь на разложенную постель. – Мне как раз полегчает.

Теддан похлопала Гаррета по плечу, кивая в глубь придела. Он стал отказываться, но глаза Элейны оставались закрыты. Гаррет поцеловал ее в щеку, затем вторая девушка вывела его наружу. Дверь придела открывалась в захудалый, побитый зимой садик. За садовым забором восточная городская стена – край Китамара – тянулась как темная линия горизонта. Клумбы с бурыми палочками, что по весне распустят листки, сейчас сковывал лед. Низкие облака катились по блеклому небу, словно буря заездила их, выжав досуха. Пробирал холод. Гаррет закашлялся, и боль пронизала ребра, словно его пырнули ножом.

– Жар? – спросил он.

– Приходит-уходит, – сказала Теддан. – Кость торчит неправильно. Ей нельзя путешествовать.

– Понимаю.

– Точно? – молвила Теддан. – Ей необходим отдых и врач.

– Сделаю все, что смогу.

Женщина сложила руки и сумрачно взглянула на небо.

– Есть разговор – нам с тобою надо бы пообщаться.

– Насчет чего?

– Я не знаю тебя, но знаю мужчин и женщин. Отдаю отчет, в чем мы заодно, а в чем нет. Рассмотрим вариант, при котором ты просто искал радости и тепла, а получил больше, чем надеялся, на свою шею. Если сожалеешь о сделанном выборе, я тебя не виню.

– Не думаю, что…

– Нет уж, дай закончу. Моя двоюродная сестра – трудная женщина. Она груба и сердита, а когда на нее найдет, умеет застрять колючкой в заднице как никто другой. У нее мало друзей, а с теми, что есть, она не всегда знает, как обходиться. Но она была добра ко мне, когда все от меня отвернулись. Понимаешь меня? Она была рада мне. А никто другой не был.

– Понимаю, – сказал Гаррет.

– Такие вещи, как то, что между вами, вспыхивают и исчезают. Не хочу сказать, что ты обязан жить и умереть с ней бок о бок, но если я хоть раз узнаю, что ты был без нужды к ней жесток, то потрачу остаток своих дней, чтоб уничтожить остаток твоих.

Он немного отступил, вызывающе вскинув голову. Когда он был совсем маленьким, мать читала то ли ему, то ли Вэшшу книжку, где была нарисована мышь в воинских доспехах, смело представшая перед полчищем злобных крыс. Воспоминание вызвало в нем улыбку.

– Я не знал, каков ее род, когда познакомился с ней, – сказал он. – Мне нравится она сама. Мне нравится то, каким бываю я, когда мы одни.

Вызов во взоре Теддан сменился чем-то более насущным, более вдумчивым.

– Чем ради нее ты согласен пожертвовать?

– Чего ты хочешь?