– Эрья?

– Посмотри на себя. Пропотела насквозь! Спала как звереныш, – отозвалась та. – И сорвала мою припарку.

– Правда? Извините. Мне что-то снилось. Там была Тетка Шипиха и… мой прежний учитель?

– Опять ты про свои сны. Сядь, если получится. Надо бы тебя осмотреть.

Элейна пошевелилась. Она была до дрожи слаба, но вместе с тем присутствовала здоровая ясность. Как у пловца, уставшего, но выбравшегося на спасительный берег. Она повернула голову в одну сторону, потом в другую, осторожно напрягая мышцы и сухожилия, готовая к сопротивлению плоти. Сильная боль отступила, тело лишь только поскрипывало, как выделанная кожа. Старшая женщина удивленно вытаращила глаза и наклонилась поближе, щупая раненое плечо кончиками пальцев. Их давление порождало неприятные ощущения, но без той, воющей боли.

– Надо же, как быстро на тебе заживает. Давай-ка проверим пульс.

Элена протянула запястья, и женщина взялась за них, кладя пальцы на обе жилки. Закрыла глаза, чтобы прочувствовать ритм и напор крови Элейны. Ее внимание привлекла какая-то отметина. Темный кружок на левом предплечье, которого прежде там не было, и такое же, только бледное, его отражение на правом.

Эрья, удовлетворенно кивнув, отпустила запястья и вновь полезла в шкатулку. Элейна потерла эти отметины, но они глубоко въелись в кожу. Что-то они ей напоминали, что-то не совсем определенное. Фигурки на алтаре? Дразнящее воспоминание маячило совсем рядом, но рассеялось как мираж, стоило ей приблизиться к нему вплотную.

Она выставила руки перед Эрьей.

– А вот это… Что это такое?

Эрья без особого интереса взглянула и пожала плечами:

– На тебе благословение.

– На мне?

– Ага. К тебе прикоснулись боги, – сказала Эрья, и выражение ее голоса очень походило на жалость.

33

33

С первой оттепелью город переменился. Так бывало каждый год, и каждый год перемена ухитрялась происходить неожиданно. Наступило утро, и оно показалось совсем не таким, как в предыдущие дни. Тот же мороз – даже кусачий, – но с неким предвестьем, будто весь мир сделал вдох, набрав воздуха. Солнце чуть крепче поднажало на город, и после полудня послышался звук, не раздававшийся в Китамаре уже месяцами. Взамен снежной немой тишины или губительного рева ледяного дождя город забормотал сам себе на языке талой воды. Снег, что домовладельцы безуспешно счищали с крыш, начал ронять на булыжники улиц звонкие капельки. Мелкие каменные стоки, прежде покрытые снегом и льдом, зажурчали, как ручейки, устремляясь навстречу Кахону. В проездах и переулках неделями скрытый под снегом мусор с дерьмом вышел наружу уликою старых прегрешений, и стража ходила по улицам, взымая штрафы с любого, кто недостаточно быстро очищал свой внутренний двор.