Она замолчала, довершив рассказ. Дарт почувствовал, что должен что‑то сказать, и не смог придумать ничего более, кроме:

– Спасибо, что заботились о них.

И по тому, как она судорожно вздохнула, стало очевидно, что этот разговор принес освобождение им обоим. Стыд, что терзал Луизу, вышел из нее вместе с признанием. Дарт был благодарен, что она ничего не утаила, хотя могла сделать это. Он бы поверил, что о Холфильдах здесь не помнят, и не стал бы ломиться в закрытые двери. Он просто хотел, чтобы иллюзия, в которой его мать нашла утешение, оказалась правдой. Преисполненная любви и преданности, Бильяна никогда не сомневалась, что лишь смерть могла заставить Диггори Холфильда нарушить данное ей обещание. Теперь не сомневался и Дарт.

– Не изводите себя, Луиза, – сказал он. – Мой отец был добрым и щедрым человеком. Он умер еще до моего рождения, и я могу судить о нем лишь по чужим рассказам, но мне кажется, что он бы с готовностью отдал перстень, если бы это могло спасти чью‑то жизнь.

Она подняла на него глаза, полные слез, и робко спросила:

– Вас провести наверх, в комнаты?

Дарт покачал головой.

– Зачем мне комната, где он умер? У меня есть дом, где он жил.

Они сели в автомобиль, не проронив ни слова. Разговор им заменяли гул мотора и шум ветра, который задувал в открытые окна и становился свежее по мере того, как дорога спускалась к побережью. На полпути машина резко вильнула в сторону и затормозила у смотровой площадки, огражденной широкой балюстрадой.

– Приехали, – сообщил Риз, барабаня пальцами по рулю. Голос его звучал спокойно и не предвещал ничего плохого, что могло бы заставить их остановиться. – Не мешало бы нам проветриться, так что давайте, выходите, – поторопил он, – и не делайте такие глаза, будто я заставляю вас прыгать с обрыва.

Под его брюзжание они выбрались на открытый воздух – такой чистый и прохладный, что хотелось пить его большими глотками. С площадки открывался завораживающий вид на море, распростертое под солнцем, и бухту, обросшую судами, точно ракушками.

– Как тебе Делмар? – спросила Флори, щурясь от яркого света. Ее кожа казалась мягким золотом, сквозь которое проступала бронза веснушек.

– Я еще не успел понять, – признался Дарт.

– Если хочешь, задержимся здесь на пару дней.

– Боюсь, старина безлюдь нам этого не простит.

– Даже если мы привезем ему банку первосортного, душистого черного перца?

– Ты его балуешь.

– Забавно. То же самое он говорит мне про тебя. – На ее губах мелькнула загадочная улыбка, но тайна их разговоров с безлюдем осталась неразглашенной.