– Тогда давайте помолчим.

Вихо усмехнулся и затих. Однако пауза не продлилась долго.

– Слышал, Ризердайну удалось внести изменения в Пакт, – начал он, выбрав более безопасную тему. – Как я понимаю, деятельность, связанная с безлюдями, официально признана частью рынка и регулируется его законами. Это большой шаг, нет, даже скачок, вперед. Потому что вслед за рыночными нормами начнут действовать правовые. Ризердайн вовлек их в изобретательную ловушку, которая поможет отменить Протокол на всех территориях. Вероятно, ваш ребенок будет жить уже в новом мире – более справедливом и прогрессивном, чем тот, что достался нам.

– Мне хочется в это верить. И быть к тому причастной.

Вихо одобрительно кивнул, и между ними снова выстроилась стена молчания. На этот раз никто из них не пытался преодолеть ее. Они просто сидели в ожидании, когда дверь безлюдя отворится – и Риз объявит, что все готово к началу работы. Однако в наступившем моменте не было ни торжественности, ни радости, какую изобретатель переживает после успешных испытаний. Риз сухо сообщил факт и отошел в сторону, осознавая, что самое трудное предстоит впереди.

Вихо тоже это понимал. На несколько секунд он позволил страху взять над ним верх перед лицом безлюдя, который поглотил и его, и Флинна, шагнувшего следом. Дверь захлопнулась за ними, и всем оставалось только ждать снаружи, черпая надежду в том, во что верил каждый: в Хранителя, безлюдей или способности и силы человека.

Тревожную картину дополняла огромная туча, нависавшая над Сумеречным утесом, и такие же мрачные оховцы, стоящие в карауле, – не более чем декорация для событий, разворачивающихся за их широкими спинами, вне видимости. Бросив взгляд на дом, Илайн вообразила, что происходит в его хартруме, и подумала, что не хотела бы наблюдать это воочию. Вида запертой двери и горящего окна было вполне достаточно, остальное она домыслила сама.

– Почему так долго? – пробормотал Риз спустя некоторое время.

– Потому что это не так просто сделать, – ответил Дарт. – Ты когда‑нибудь вживлял под кожу ключ от безлюдя?

– Нет. Но Саймон рассказывал, что приятного в этом мало.

– Да уж, – подтвердил Дарт и похлопал себя по груди, где должен был остаться шрам.

Илайн невольно задалась вопросом, насколько отчаянным и безрассудным нужно быть, чтобы сотворить с собой такое. А затем поразилась и тому, как человек, боровшийся за освобождение лютенов, смог обратить оключение во благо; как способ, придуманный для ограничения свободы, стал средством для освобождения.

За все время ожидания Флори не проронила ни слова. Она держалась стойко и уверенно, наравне с остальными, хотя Илайн понимала, как трудно ей дается эта работа.