Больно.

Нельзя было даже пытаться, он ведь не готов… Как выбраться из этой западни?

«Ты нужен им», – пришел из ниоткуда голос. Нужен кому? Зачем? Все зависело от него, жизни людей висели на волоске… Боги, какой же он был дурак! Нельзя было слушаться Анилу! Надо было заставить ее вернуться в Шарахай! Но он даже не попытался, и теперь, из-за его слабости, они умрут.

«Ты должен выбрать».

Но как выбрать? Его страхи порождали новые страхи, боль росла, и в этом вихре Дауд перестал понимать, кто он и где находится. Почему это все происходит? Так похоже на те полные боли дни в темной яме… Может, он до сих пор там?

– Выпусти меня! – крикнул он. – Выпусти! Я дам тебе все что захочешь!

Но нет. Он был в ловушке, пытался выбраться вслепую, царапая стены, кричал… Или то был не его крик?

Что-то твердое ударило сзади, мир накренился. В небе бушевало оранжевое пламя, как тогда, в костре, но не успел он подумать об этом, как облако над ним взорвалось, и пламя разлетелось искрами, словно стая испуганных птиц. Искры падали и гасли, гасли, гасли… пока не остался лишь черный дым и мутный диск закатного солнца.

Мир больше не рушился. Дауд наконец пришел в себя и заметил, что все смотрят на него: Серебряные копья, Девы, остальные выжившие… Боги всемогущие, где он?

А, в Ишмантепе.

Он взглянул на катер. Тот еще дымился, но больше не горел. Значит, получилось. Получилось! Но почему-то больше никто не смотрел на корабль, все в ужасе уставились на что-то за спиной Дауда. Он обернулся и увидел девичью фигурку, сжавшуюся в комок на песке.

– Анила?

Молот Бакхи, от нее валил дым…

Нет, не дым, понял он, упав перед ней на колени. Холодный пар.

– Анила, ты меня слышишь?

Она обернулась к нему, медленно, дрожа, будто новорожденный олененок. Дауд, не сдержавшись, ахнул: ее кожа почернела, лопнула кое-где, сочась кровью.

– Боги… что я наделал!

– Что… ч… что случилось, Дауд?

Он едва мог разобрать, что она говорит.

– Мы… мы смогли?