Наконец она увидела, что его так напугало: впереди мелькнуло рассеянное свечение, явно принадлежащее не двум лунам. Вот оно появилось справа, за ним еще одно и еще: формой и размером эти сгустки света напоминали человеческие силуэты, среди них были женщины, мужчины, дети, их становилось все больше…

Чеда пришпорила коня, и тот, вышколенный для битвы, все же ринулся вперед, сквозь вражеский строй.

Призраки устремились навстречу, один оцарапал прозрачной рукой грудь коня, другой раскроил когтями бок. Несчастное животное тонко заржало, отбрыкиваясь, но третий призрак преградил ему дорогу и полоснул когтями по горлу.

Из глубокой раны брызнула кровь, лошадь мотнула головой и рухнула на песок.

Чеда была готова к падению, но все тело отозвалось болью: все раны – от Кагиля, от Месута, от Индрис и скарабеев – вновь ожили, на мгновение оглушив болью, но подняться все равно пришлось: призраки окружали со всех сторон. Правда, почему-то не нападали.

Чеда выхватила шамшир и побежала на них сама.

– Дерись! Давай! – крикнула она, размахивая клинком, но призрак, которого она задела, молча растворился в воздухе и снова возник в двадцати шагах.

Позади послышался стук копыт. Чеда обернулась и увидела серебристо-белого коня, скачущего навстречу, за ним второго. Всадников она узнала сразу: впереди ехал Месут, за ним Кагиль, который из-за раны держался в седле скованно, но она, казалось, беспокоила его не так сильно, как ожидала Чеда.

Короли спешились и подошли к ней, уверенные и спокойные – сколько таких боев они перевидали за четыреста лет?

– Что ж, боги мне свидетели, – Месут развел руками, медвежьи когти блеснули в лунном свете, расступились призраки, – ты провела нас, признаю. Убийцы и раньше проникали в Обитель Королей, но ни один еще не пробирался так глубоко.

Кагиль собрался было атаковать, но Месут остановил его взмахом руки и медленно обошел Чеду, словно волк, примеривающийся к добыче. Чеда, пытаясь держать их обоих в поле зрения, крепко сжала рукоять шамшира – крепче, чем стоило бы.

– Это ведь ты убила Кулашана? – Месут улыбнулся. – Интересно… «Ты спасла меня» – так он сказал напоследок?

– Он возненавидел свою вечную жизнь, – ответила Чеда.

– Кулашану всегда что-то не нравилось, вот почему он все странствовал вдали от Шарахая, построил свой дурацкий дворец в пустыне. Ему, видишь ли, невыносимы были мы и наш, как он выразился, «вечный позор». Подозреваю, он среди нас не единственный такой, но я мыслю иначе, Чедамин Айянеш’ала. У меня нет стыда. Эта пустыня была дарована нам богами, она наша по праву. Хочешь отобрать ее у нас? Не выйдет: Короли правят Шарахаем, Короли правят Великой Шангази! Так всегда было и так всегда будет!