Он ткнул в Чеду пальцем, и призраки подплыли ближе, но не успели они напасть, как песок закрутился смерчем, превращаясь в силуэт тринадцатого Короля, согбенного, хрупкого, кашляющего сквозь стиснутые зубы. Чеда никогда еще не видела у асиримов оружия, но Сеид-Алаз держал в руке шамшир, погнутый и щербатый. Держал с трудом, словно ему было тяжело даже прикасаться к клинку.

Он поднял руку навстречу призракам.

– Не сейчас, дети. Не здесь, – он с трудом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. – Умерьте свой гнев. Вспомните, кто вы есть.

И вправду, призраки один за другим остановились, подчиняясь ему.

– Она не ваша, – сказал Сеид-Алаз Королям. – Я не позволю ее забрать.

Кагиль расхохотался.

– Думаешь, ты сможешь нам помешать? – Он махнул молотом в сторону призраков. – Человек, который не смог даже свое племя защитить?

– Я смогу, Кагиль Тариис’ала аль Салмук.

Кагиль обернулся к Месуту.

– Уйми свою шавку, друг!

Месут не ответил – он уже сражался с Сеид-Алазом, пытаясь подчинить его своей воле. Пока у Сеид-Алаза получалось его сдерживать, но Чеда знала, что долго это не продлится. Нужно было помочь ему.

Она бросилась на Месута, и тот хоть и легко отбил удар шамшира, но все же отвлекся. Чеда увернулась от его когтей и, изловчившись, ударила ногой по запястью, нападала снова и снова, вспоминая все, чему учила ее Заидэ, чему он сам ее учил.

Сеид-Алаз застонал: он едва держался, ведь ему приходилось сражаться не только с Месутом, а с самой волей богов. Песок вздымался, кружил вокруг него словно гончая, но стоило Кагилю приблизиться, как этот маленький смерч улегся, будто его ослабляло само присутствие Короля.

Кагиль бился как в последний раз, отчаянно наскакивая на Сеид-Алаза, и тот, не в силах сдержать этот натиск, начал отходить, хрипя все громче. Лишь раз у него появилась возможность нанести удар, но то была ловушка – Кагиль легко парировал и в ответ, размахнувшись, ударил молотом прямо ему в лицо.

Сеид-Алаз не упал – разлетелся тучей песка, чтобы в мгновение ока появиться за его спиной. Не успел Кагиль обернуться, как древний шамшир вспорол его кольчугу, дробя плечо. Удар был так силен, что Король-Исповедник рухнул. Застонав, он попытался перекатиться и встать, но Сеид-Алаз наступил на его щит, и Кагилю пришлось быстро выпутаться из ремней, чтобы его не прикончили.

Чеда и Месут все танцевали на вершине дюны, звон и скрежет железных когтей, ударяющихся о клинок шамшира, далеко разносился в холодном ночном воздухе. Вся тревога и волнение ушли – Чеда чувствовала, что вновь стала собой. Что есть лишь она, ее клинок и бой. Больше ничего. Лепестки давали ей силы, она чувствовала биение своего сердца, биение сердца Месута – разные ритмы, но как будто дополняющие друг друга.