Кровавый знак, вырезанный у мамы на лбу, вспыхнул перед глазами.

– Девы наверняка знают, что лепестки неплохо продаются.

Сумейя сухо рассмеялась, будто ожидала большего.

– Значит, ты собираешь их ради денег?

– А ты?

– Девам не нужна адишара, слава Королям.

– У нас в западных кварталах маловато славы и еще меньше Королей.

– Зачем же Королям Розовый квартал или какие-нибудь Отмели?

– Верно. Они ведь обычно собирают урожай у Холма.

Шукру, Король Жатвы, выбиравший жертвы для асиримов, чаще всего промышлял у Золотого холма, в народе прозванного Левым. На нем жили потомки Королей, которые, впрочем, никогда и не думали посягать на власть: для них удачей считалось отдать дочь в Девы и пожертвовать сыновей асиримам, принеся почет семье и приумножив славу Королей, славу Шарахая.

Сумейя откинулась в кресле, и в свете луны Чеда заметила наконец, какая она красивая. Тонкие брови, изящный изгиб губ, подбородок как наконечник стрелы. Она походила на свой шамшир – прекрасная, жестокая и смертоносная, идеальное оружие.

– Благословенны избранные.

Это обычная шарахайская присказка: те, кого забирают асиримы, избраны самими богами. Шарахани верят, что это честь, но в ночь Бет За'ир все равно крепко запирают двери и всю ночь дрожат в темноте. Однако Девы не просто верят, не просто защищают Королей. Это их жизнь. Они спасли Чеду, но могли в любой миг передумать и казнить ее как предательницу за неосторожное слово о жатве.

– Когда меня отведут к Королю?

Сумейя помедлила, явно сомневаясь, отвечать ли.

– На закате. Но прежде, чем ты уйдешь, я задам тебе один вопрос.

– Какой?

– Кто такой Эмре?

Чеда похолодела.

– Кто?