На мосту девушки запели веселую песню, и они почувствовали наконец, что праздник начался. Они пили и танцевали, сначала друг с другом, потом с другими мальчишками и девчонками: Тарик, как обычно, выбирал темнокожих кундунских девушек.

Чеда часто думала, что он втайне хочет уехать из Шарахая, отправиться посмотреть Кундун, но Тарик редко говорил об этом, будто стеснялся.

Хамид большую часть времени стоял у стены, но вот его заметила какая-то каимирская девчушка и закружила в танце. Он смеялся, шутил с ней и отплясывал – куда девалась вся застенчивость! Но как только мелодия кончилась, снова вернулся на свое место – даже в свете свечей видно было, как алеют его щеки.

Чеда танцевала с Эмре: они кружились, держась за руки и выделывая сложные па. То поднимали скрещенные руки, поворачиваясь вокруг своей оси, спина к спине, то расплетали руки и начинали танец снова.

Как же весело! Как же здорово освободиться от Дардзады! Может, им приходилось иногда воровать еду и бегать от Серебряных копий, но такая жизнь была Чеде по душе.

Когда танец закончился, Эмре снова пустил фляжку по кругу. Они были такие пьяные, что смеялись из-за любой ерунды: старичок, хлопающий в такт тимпанам, две козы с колокольчиками, скачущие вокруг женщины с тремя детьми, пьяный шарахани, распугавший прохожих, свалившись с моста в песок.

На берегу компания маласанских наемников прогуливалась, переговариваясь на своем жужжащем языке. Они разодеты были в яркие туники и кожаные шапочки, на широких поясах висели фальшионы с начищенными до блеска рукоятями.

– Бродячий мусор, – прошипел Тарик, кивнув на них. – Думают, могут что угодно вытворять в Шарахае, а потом уйти с караваном – и все, как ничего не было!

Тут Чеда была с ним согласна. Она наблюдала, как наемники усаживаются на парапете, согнав пожилую пару, как пьют и выкрикивают что-то проходящим мимо женщинам.

– Их надо на кораблях запирать, пока в порту стоят, – сказала она.

– По стреле им в сердце и все.

Чеда, Эмре и Тарик обернулись к Хамиду. Тот ответил серьезным, суровым взглядом.

– Ну хотя бы кошельки им облегчить надо, – заметил Тарик.

– Надо, – согласился Эмре, внимательно рассматривая маласанцев, выбирая цель. Затем глянул на Чеду, будто прося разрешения. Он был пьян, и весь страх из него выветрился.

– Надо, – подтвердила Чеда, показывая на самого здоровенного, лысого, со шрамом на затылке, будто кто-то пытался расколоть ему череп.

– Этот? – спросил Эмре, сглотнув.

– Ага, – с вызовом ответила Чеда.

Все согласно кивнули. Эмре решительно бросил сумку на землю. По наскоро сляпанному плану он остался внизу, в канале, а Тарик, Чеда и Хамид, отойдя немного, выбрались на набережную и направились в сторону наемников, нарочито шатаясь, пока не оказались между маласанцами и прачечной.