ЭФ

Мы с Кадуаном не торопились покидать постель. Я никогда не предполагала, что от сна можно получить столько удовольствия, особенно если тебя не мучают кошмары, а, наоборот, убаюкивают теплые объятия. Я проснулась оттого, что Кадуан целовал меня, уже никуда не торопясь, медленно и нежно. Я снова приняла его в свое тело, и на этот раз он был сверху и двигался неспешно, чтобы я могла оценить разнообразие ощущений. Мне хотелось дотронуться до него, соприкоснуться обнаженной кожей, но, когда я попыталась снять с него одежду, он прижал меня к кровати и поцеловал так крепко, что я забыла о своей затее.

После Кадуан ушел в ванную, а я, оставшись одна, скатилась с кровати. Мое тело стало мягким и ленивым, наполнилось новой чуткостью к окружению.

Неужели живые существа постоянно все это ощущают? Неужели им доступно столько удовольствий? Я чувствовала себя практически оскорбленной из-за того, что так долго была лишена подобного знания. Несколько месяцев я потратила зря, испытывая ненависть к своему телу и жизни, к которой оно меня приковало, хотя могла бы есть мед, слушать музыку и предаваться плотским утехам.

Я рассматривала покои Кадуана, величественные и прекрасные, как и все во дворце Эла-Дара. В одной стене комнаты, застекленной от пола до потолка и украшенной бронзовыми завитками, большая раздвижная дверь, частично приоткрытая, вела на балкон. Не потрудившись накинуть ничего из одежды, я вышла наружу.

Лил дождь. За несколько секунд я промокла с головы до ног, но теплая вода дарила приятные ощущения.

Я облокотилась на перила и посмотрела на горы внизу. Передо мной раскинулся Эла-Дар, сверкая в серебристых нитях дождя и утопая в туманных объятиях облаков. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как Кадуан привел меня сюда, чтобы показать этот вид, когда я впервые пробудилась в новом теле.

Я думала, что никогда не смогу оценить эту красоту. Но сегодня у меня получилось.

– Что ты делаешь? – спросил Кадуан.

Я обернулась и увидела, как он ступает на балкон, ничуть не беспокоясь о дожде; темная рубашка вскоре прилипла к коже, а волосы приклеились ко лбу медными завитками.

– Думала о Доме Обсидиана, – ответила я. – Раньше, стоя перед Уделом и рассматривая истории, вырезанные в утесах, я ощущала себя невероятно маленькой. Никогда не думала, что ко мне снова придет это ощущение. Но…

Я повернулась и снова оглядела Эла-Дар.

– В пейзажах Эла-Дара тоже вырезаны истории. – Кадуан уселся в кресло, любуясь раскинувшимся видом. – Но тут все иначе.

– Как?

– Эла-Дар постоянно меняется. Каждый раз, когда я смотрю на него, вижу что-то новое. Иногда это сама природа. Например, вон то ущелье открылось всего триста лет назад, после землетрясения, – и благодаря тому, что выступило на поверхность, мне удалось совершить несколько весьма полезных научных открытий. Но по большей части изменения происходят в жизни народа. Семьи перемещаются и развиваются, приветствуют новых членов или оплакивают ушедших. Открываются и разоряются компании. Люди меняют свои дома, например красят стены. И мне все это отсюда видно. Насколько бы я не расходился во мнениях с твоим отцом, я всегда ценил у вашего народа то, что любые истории, даже рассказы обывателей, пользовались большим уважением.