– Илизат кое-что сказал… о своих недостающих частях…

Последнее слово прервалось сдавленным кашлем, и у меня сжалось сердце.

Я посмотрела на свою ладонь. Сияние вело нас по коридору – но даже без него я смогла бы определить, в какую сторону идти. Илизат как будто нашептывал направление: «Туда, милая бабочка. Туда».

Символы на стенах двигались вместе с нами, пугающе смещаясь, чтобы выстроиться у нас на виду. Стояла такая тишина, что звук, с которым капли крови Макса падали на каменный пол, казался оглушительным.

– Оставь меня, – пробормотал он. – Из-за меня ты идешь медленно.

– Нет.

– Ты сама справишься.

– Нет. Я не оставлю тебя.

Мы продолжали идти, хотя каждый шаг давался с трудом. Миновали один зал, затем другой. Свет внутри Илизата потускнел, каменные стены омывало мерцание цвета ржавчины, напоминавшее небо в сумерках перед бурей. Символы становились все более хаотичными, пропала однородность в размерах, теперь большие и маленькие фигуры беспорядочно перемешивались. Отметины то и дело прерывисто содрогались, словно тряслись от страха.

«Скорее, – шептал Илизат. – Скорее, скорее».

Но мы не могли идти быстрее: Макс едва переставлял ноги. Я вслушивалась в его участившееся дыхание, во все ускоряющийся стук капель крови по полу. Вскоре Макс уже спотыкался через шаг. Я стала сильной в последние годы, но он был крупнее меня, и от его веса заболела спина.

– Давай передохнем? – прошептала я через некоторое время.

– Нет, – с большим трудом выдавил он. – Пошли.

Вдох за вдохом, шаг за шагом. Это стало моей мантрой, запечатленной в сердцебиении, точно так же как однажды, целую жизнь назад, когда я пробиралась через равнины и моря к маленькому острову за океаном, где, как казалось, ждало спасение.

Меня зовут Тисаана Витежиц. Я возглавляю разрушенную страну и люблю человека с несовершенной душой. И я не позволю ему умереть здесь. Никто из нас здесь не умрет.

– Продолжай говорить со мной, – потребовала я, когда Макс слишком надолго замолчал. – Ни за что не поверю, что ты не сможешь найти повод для жалоб.

Он рассмеялся – хриплым смехом, от которого меня до костей пробрала дрожь.

– Всегда пожалуйста.

На следующем шаге мне пришлось практически тащить его.

– Еще, – настаивала я. – Тебе есть что сказать. Не припомню такого случая, чтобы тебе было нечего сказать.