– А она рассказывала тебе, сколько я заплатил за это желание? – выпалил я в ответ. – Ты прав. Я был молод и глуп. Я думал, что единственный для меня способ добиться уважения заключается в насилии. Но я более чем достаточно пострадал за те ошибки.

– Более чем достаточно, – грубо рассмеялся он. – Сколько тебе лет? Ты думаешь, что правосудие может быть восстановлено за жалкие тридцать лет? Это не срок, и именно поэтому людям никогда нельзя доверять. Вы умираете, и ваши дети повторяют ваши ошибки. А мы продолжаем жить и несем ответственность за последствия.

На этот раз в его атаке не наблюдалось изящества. Раньше я мог предвидеть следующий шаг противника, потому что он подстраивал под выпад все тело, – крохотные изменения, но я мог их прочитать. Но сейчас удар получился быстрым, жестоким, нацеленным исключительно на убийство. Я не успел увернуться, острие его рапиры распороло мой живот, и рекой хлынула кровь. Мне удалось ответить: одним концом посоха я ударил Кадуана по плечу, другим – по колену. Дыхание Кадуана сбилось, он упал, но тут же выпрямился.

И наконец дело дошло до магии.

Кадуан вытянул ладонь и высвободил заряд энергии. Меня отбросило спиной в стену Илизата – так сильно, что я испугался, как бы резьба навсегда не отпечаталась на коже.

Фейри приблизился, удерживая меня с помощью магии, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

– Я не ожидаю от подобных тебе понимания, что такое справедливость, – произнес он. – Один поступок во имя справедливости, который обеспечит будущее моего народа. Последний поступок, потому что другие не понадобятся. И я совершу его ради всех фейри, независимо от того, какую ложь ты собираешься мне рассказать. Независимо от того, что ты сделаешь, чтобы остановить меня.

Выражение его лица по-прежнему оставалось спокойным – или, вернее, тем, что я ошибочно принимал за спокойствие. Теперь я чуть не рассмеялся от собственной наивности. Неужели я считал, что он не испытывает гнева только потому, что не ухмыляется и не рычит, как животное? На самом деле его спокойствие выражало что-то более глубокое, чем гнев. Оно скрывало ненависть, превращенную в единственную, неоспоримую цель.

Мой взгляд опустился к его горлу – к черным линиям, тянущимся вверх из-под ворота рубашки.

Кадуан сказал «будущее моего народа». Не «наше будущее».

И тогда я понял – он умирает.

Неудивительно, что он готов пожертвовать всем. Нет смысла спорить с тем, кому нечего терять. Он не будет слушать, что бы я ни сказал.

Моя магия все еще была истощена. Но Кадуан стоял так близко, что у меня появился единственный шанс. И я за него ухватился.