Мне нравится наблюдать за работой Тисааны. Я знаю, что большую часть своей жизни она провела, считая, что носит в себе одновременно слишком много всего сразу и недостаточно по отдельности. Но мне нравится, что каждый раз, когда я смотрю на нее, я нахожу что-то новое, как свет, преломляющийся через стекло мириадами различных оттенков.

Мы снова моргаем, и проходит еще год. Рождается наша дочь. Сын появляется на свет два года спустя.

Я сражался с чудовищами, смотрел смерти в лицо и пережил заключение, и все же самым страшным моментом в моей жизни был тот день, когда я впервые взял на руки дочь. Я никогда не любил так глубоко и не боялся так сильно. У нее янтарно-зеленые глаза, напоминающие о солнце, пробивающемся сквозь листву. Время от времени дочь смотрит на меня, и я вспоминаю давний кошмарный сон – приходится считать вдохи, пока он не уйдет из памяти.

Понимаете, это то, чего обычно не рассказывают в счастливом конце.

Нет, не сомневайтесь, конец нашей истории очень счастливый. Но прошлое оставило на нас с Тисааной след. Сначала, несколько лет назад, мое тело даже не знало, как реагировать на покой. Я ходил с постоянно напряженными мышцами, как будто в любой момент что-то могло выскочить из теней и украсть у меня заново обретенную жизнь. Конечно, я утешал себя тем, что это чувство рано или поздно пройдет.

Но минул год, за ним второй, пятый, седьмой, а давний страх по-прежнему со мной. Когда-то я опасался мечей, магии и грозовой пыли – теперь я опасаюсь высоких деревьев, острых камней и оставленных без присмотра столовых ножей. Я всегда начеку, выискиваю все способы, которыми мир может отнять что-то ценное.

Однажды на меня снизошло озарение. Мы с Тисааной лежали в постели, придавленные раскинутыми руками и ногами спящих детей. Позади осталась долгая неделя, особенно богатая на тревоги. Тисаана только что задремала, ее ресницы слегка трепетали. Сын уютно устроился в ее объятиях, а дочь прилегла в моих, похрапывая, как упитанный фермер средних лет, и все же оставаясь совершенно очаровательной. До абсурда идеальный момент – та жизнь, о которой я никогда не смел мечтать.

И тогда, в этот идеальный момент, на меня снизошло осознание.

Вот что значит, когда есть что терять.

Вот что значит, когда есть что любить.

И сейчас мне есть что любить – так много всего.

Тем не менее иногда я лежу без сна по ночам, и на темном потолке возникают образы, от которых не получается избавиться. Иногда меня так пугают всевозможные «Что, если…» и «А вдруг…», выплывающие из теней прошлого, что я не могу дышать. В такие минуты Тисаана придвигается ближе, ее ладонь прижимается к моей груди, прямо над сердцем, и жена шепчет мне на ухо: