Возможно, я создала Гильдию ради той девочки, которая в тринадцать лет жила в крошечной комнате в большом доме и мечтала о свободе.

Гильдия – мое третье дитя, а в некоторых смыслах даже первое, как бы ужасно это ни звучало. Мы создаем отделения в каждом государстве Союза, в Бесрите, на южных островах. Когда-нибудь я даже построю отделение в землях фейри.

Порой, однако, меня ошеломляет мысль о работе, которую еще предстоит сделать. Возможно, рабства в Трелле больше не существует, но оно все еще практикуется во множестве других стран. И даже там, где нет рабства, есть бедность, жестокое обращение, кабала. С каждой новой страной, которую я посещаю, я обнаруживаю, что беды скрываются в огромном количестве мест. Я нахожу детей в крошечных комнатах. Я вижу потерянные души.

Я вижу себя в каждом из этих детей. Я смотрю на свою замечательную жизнь и жалею, что не могу дотянуться сквозь время и пространство до той маленькой девочки, которая мечтала именно об этой жизни.

Но вместо этого я тянусь через горы, тянусь через пустыни, моря и равнины, тянусь через весь мир ко всем другим детям, сидящим в маленьких комнатах, и шепчу: «Смотри. Смотри, что у тебя может быть».

Достаточно ли этого? Конечно нет.

Но может, это уже что-то – менять мир по одной жизни зараз. Да, это уже что-то.

* * *

Еще рано. Мы с Максом часто встаем до восхода солнца, чтобы провести несколько драгоценных мгновений в одиночестве перед началом дня. За эти годы мы выучили друг о друге все. Я знаю его лучше, чем саму себя: каждый ритм его тела, каждое незаметное выражение лица, каждое проявление доброты или признак раздражения. Каждый обыденный способ сказать, что он любит меня.

Сегодня это чашка чая, приготовленного так, как я люблю, на столике во дворе, появившаяся раньше, чем я сказала о желании выпить чая. Мы вместе потягиваем горячий напиток в тишине, наблюдая, как над садом разгорается рассвет. На самом деле ничто не сравнится с тем, как солнце раскрашивает лепестки – тысяча разных цветов, и все они идеально сочетаются.

– Это не сад, а катастрофа, – ворчит Макс. – Нужно на днях будет им заняться.

Но я знаю Макса лучше, чем себя. И знаю, что ему втайне нравится, когда сад дикий, разросшийся и свободный, пущенный на самотек человеком, у которого в жизни много других дел, кроме как срезать увядшие лепестки.

Я беру мужа за руку, и его пальцы переплетаются с моими, будто они созданы друг для друга. Так он тоже говорит, что любит меня.

Позже я наблюдаю, как Макс учит детей выдергивать сорняки и поливать розы. Перо в моих руках замирает, и я поражаюсь тому ошеломляющему изобилию удачи, которое выпало на нашу долю и привело к этому моменту.