Эзра перевел дыхание, овладел собой и снова взглянул на нас:

– Поэтому прошу вас не учить меня, как защитить мою семью. Поверьте, я прекрасно сознаю, какое оружие нацелено мне в спину и в чьих оно руках – в человеческих или в ваших.

Сидевший рядом со мной Ишка подался вперед. Я заранее представила его речь – гладкую, как масло, и сладкую, как мед, отполированную десятилетиями дипломатического опыта.

Но заговорить он не успел, потому что заговорил Кадуан.

– Мне не хуже вашего известно, – сказал он, – каково знать, что твой народ под ударом. Мне уже не за кого сражаться. И я не пожелал бы такого Нирае, как не пожелал бы никакому дому фейри. Не знаю, многого ли стоит мое слово – слово короля над девятнадцатью подданными и грудой развалин. Но я верю, что Дом Камня возродится. И когда он восстанет, я, если вы поможете нам сейчас, обещаю вам вечный союз. – Он протянул над столом обращенную кверху ладонь. – Изгнанники – не изгнанники, она ваша.

Я забыла дышать.

Королевская кровь выковывает нерушимые узы. Он обещал немыслимое, такое слово давалось редко. Мой отец за свой срок на троне заключил лишь один нерушимый союз, и то лишь под огромной угрозой.

Ишка, Ашраи, Сиобан – все уставились на Кадуана, как на полного безумца. Казалось, Эзра тоже усомнился в его здравомыслии, а Орин был в явном замешательстве. Одна Аталена, как видно, обдумывала сказанное с серьезной и скорбной складкой губ.

И все же предложение Кадуана как будто умиротворило Эзру – хотя бы отчасти.

– Ты великодушен и… добр. Тем не менее мы ничем не можем вам помочь, если бы и хотели. Мы знаем не больше вашего. – Он медленно опустился на место и взялся за бокал с вином. – Поэтому, король Иеро, твоя кровь не прольется сегодня. Но мы ценим твое предложение, и я, как никто, обрадовался бы согласию между нашими народами.

Нам этого было мало.

Но никто не успел продолжить разговора, потому что дверь, скрипнув, приоткрылась и в комнату ворвалась голубая, как яичная скорлупа, молния.

– Зора! Тебя сюда не…

Упрек Аталены оборвался на коротком «Уф!», когда девочка врезалась ей в живот. Совсем маленькая, наверное не старше пяти весен, она разглядывала нас большими, любопытными карими глазами. Ее темные волосы, уложенные кем-то в безупречные колечки, растрепались и рассыпались. И я заметила, что ушки у нее округлые, как у людей, лишь самую капельку заостренные кверху.

– Приношу извинения, – обратилась к нам Аталена. – Наша дочь очень общительна.

– Зора, – строго произнес Эзра, – мы велели тебе не выходить из комнаты.

Во взгляде, который он метнул на нас, а потом на дочку, виделось непонятное мне напряжение. И Орин, как я заметила, неловко заерзал на стуле, еще пристальнее наблюдая за нами.