А потом она ощущает входящую в живот сталь, и мир разваливается.

Нура просыпается, задыхаясь. Ее рвет, потом она сползает на пол, не в себе от увиденного. Она вся в поту и крови.

Это не важно. Ничто не важно, кроме того, что она сейчас видела.

Это было настоящее.

Она знает. Ее тщательно обучили искусству распознавать и разоблачать иллюзии, так что она умеет отличить фальшивку от истины. Прозрения случаются – случаются редко, но такие случаи известны. А в этом она ощутила правду. Уверенность в том, что видела, – в надвигающемся ужасе – засела глубоко в костях.

Она так перепугана, что едва смеет дышать.

Но она вынуждает мозг работать. Вот чем она занимается. Продумывает выход из невозможного.

Фейри. Это были фейри. Она видела остроконечные уши. Больше некому быть. Все считали их вымершими, но все ошибались.

И они идут. Сюда.

Когда придут? Этого она знать не может. Ара, которую она видела, – знакомая ей Ара, не из далекого будущего, но случится ли это завтра? Через месяц? В будущем году?

Возможно, время еще есть. Время это предотвратить.

Кто ей поверит? Кому она может довериться?

Некому.

Она вскарабкалась на вершину, но война расколола и ослабила Ордена. И что еще хуже, она одинока. Ее не любят, ей не доверяют. И не уважают – во всяком случае, не более, чем требует титул.

К кому ей с этим пойти? К двенадцатилетней королеве? К Зериту Алдрису, этому одержимому собой идиоту? Они или высмеют ее, или примут за сумасшедшую.

Нет.

Страх ее переходит в решимость.

Она покончила с Ривенайской войной, решившись на то, на что никто не решился бы. Когда-нибудь, в посмертии, она за это поплатится. Но пока ей нечего терять.

Нет ничего – ничего, – чем бы она не пожертвовала для спасения своего народа.