Макс кивнул и повернулся ко мне.

Я готовилась держаться с достоинством. Но под его взглядом забыла обо всем. Я ни о чем не успела подумать, а он уже держал в ладонях мое лицо и припал губами к губам, и я лишилась дара речи: не только от поцелуя, нежного и страстного, как перед концом света, слишком похожего на прощание, но и от внезапного понимания, что он может стать последним.

Макс оторвался от моих губ, скользнул губами по кончику носа, по переносице, по лбу между бровями.

Вот от этого поцелуя в лоб – наверное, случайного – я чуть не сломалась.

– Все смотрят, – пробормотала я, стесняясь не его близости, а себя, едва не развалившейся от его ласки.

– Кому какое дело? – шепнул Макс так близко, что я ощутила шепот кожей. – Я вот-вот стану верховным комендантом.

Он шутил. Но это не могло быть шуткой. Должно быть правдой.

Я не сумела заговорить, хотя слова вдруг переполнили меня. Я только притянула его к себе и еще раз обняла.

– У меня вопрос. – Его голос пощекотал мне мочку уха.

– Выбрал же время, – я задохнулась, отвечая, – когда я никак не могу отказать.

– Тот человек с попугаем. Которого мы видели в столице. Что у него к чему – попугай к плащу или наоборот?

Я вспомнила и невольно захихикала. Мы видели того человека, когда я впервые очутилась в столице. Высокий, в очках, в зеленом плаще и с таким же зеленым попугаем. Я тогда подбежала к нему, спросила шутя: «Ты птицу подбирал под плащ или плащ под птицу?»

У меня защипало глаза.

– Это секрет, – сказала я, и он засмеялся, будто забавной шутке.

Да она и была забавной. Он отстранился, и мы посмотрели друг на друга.

– Отвечу, когда вернешься, – сказала я.

Улыбка искривила ему губы. Левый уголок, как всегда, опередил правый.

– Уговор.

– Уговор.

– Максантариус, – тихо позвала Ариадна.