Что-то ткнулось в мысок сапога, и Мстиша испуганно отскочила, но это был всего лишь кот, ласково потершийся об ее ногу. Волна гнева схлынула, и она опустила озябшие плечи. Нет, они не возомнили. Они в самом деле имели над ней власть. И если Мстислава хотела вернуть мужа, ей не оставалось ничего иного, кроме как смиренно подчиниться. С тяжким вздохом Мстиша поплелась за ведром, которое, как назло, забросила в навозную кучу.

Когда она вернулась в дом, Незвана лишь окинула ее коротким насмешливым взглядом и кивнула на кувшин с водой. Она помогла Мстише умыться и подала миску со вчерашней похлебкой, которая, кажется, мало чем отличалась от того, что было на завтрак у коровы. Презирая саму себя, княжна съела все до крошки и едва удержалась, чтобы не попросить добавки.

После еды с новой силой захотелось спать, но, как только она попыталась устроиться на своей овчине, возле нее возникла вездесущая девка.

– Прялицу в подлавицу, а сама – бух в пух? – усмехнулась она. – Работы невпроворот. Вот, с этим сперва помоги.

Она кинула Мстише на колени горсть сероватого льна и водрузила рядом прялку.

Мстислава посмотрела на печь, но, кажется, Шуляка уже не было в избе. Она с отвращением подняла повесмо двумя пальцами и придирчиво оглядела его в неверном свете лучины.

– Что это, изгребь? Ты что, лен вычесать не умеешь? Да я об нее все пальцы сотру! – возмущенно фыркнула она.

Кажется, девка покраснела и на миг смешалась, но, взяв себя в руки, невозмутимо ответила:

– Ничего, переживешь. Коли не по нраву, так тебя здесь никто насильно не держит. Дедушка дорожку быстро укажет.

С этими словами Незвана прошествовала в печной кут и принялась сердито греметь горшками.

Делать было нечего, и, устав сверлить злым взглядом старую, с затертыми узорами прялку, Мстислава в сердцах стукнула донцем о лавку и уселась за работу: разложила неопрятный, с застрявшей в волокнах кострикой комок, разровняла его, скатала лен в кудель и закрепила на гребне. Она и забыла, когда в последний раз пряла, и движения выходили неловкими, а веретено все норовило выскочить из рук. Незвана из своего угла с ехидной ухмылкой поглядывала на мучения гостьи, отчего нитка в Мстишиных руках то и дело рвалась.

Но скоро злость перешла в отчаяние. Верные предсказанию Мстиславы, пальцы быстро покраснели и покрылись водянистыми мозолями, и каждое прикосновение суровой нити отдавалось болью. Мстише приходилось время от времени выходить на улицу, чтобы опустить распухшие пальцы в снег и хоть немного облегчить страдания. Солнце давно встало, но хмурый зимний день почти не проникал в темную избу, и всякий раз, выходя во двор, Мстислава заслонялась рукой от резавшей глаза белизны. Кажется, кудель нисколько не уменьшилась, а Мстиша уже ничего не видела и едва могла держать веретено.