– А ты с ними почему не поехал?

– Не поверил слухам. – Он взглянул на Антонио. – А может, и поверил, но мне было все равно.

– Я отказался уезжать, – сказал Антонио, озвучивая то, что Барт опустил. – Остров – мой дом.

Воцарилась приятная тишина. На стенах гудели газовые лампы, но они не освещали комнату целиком, из-за чего все четверо сидели в полумраке.

– Скоро Крессида захватит и сельскую местность, – сказала Руна, нарушив молчание. – Она найдет это место, найдет всех, кто здесь находится.

Барт пожал плечами.

– А что еще нам делать? Ее солдаты уже разграбили особняк моей семьи. Этот дом – все, что у нас осталось. – Он покрутил бокал, наблюдая, как плещется виски, потом отставил в сторону. – Я никогда не питал особой симпатии ни к республике, ни к Роузбладам. Мне все равно, кто победит в итоге. Я устал. – Он взглянул на сидящего рядом Антонио. – Даже если наши дни сочтены, мы решили прожить их так, как всегда хотели.

– А что, если ваши дни не будут сочтены? – спросил Гидеон.

Все с недоумением повернулись к нему.

– Что, если бы все смогли жить спокойно, по совести и по велению сердца, так, что мнение общества не играло бы столь важную роль?

Барт отвел взгляд.

– Такое только в сказках бывает.

Руна вынуждена была с ним согласиться.

А вот Антонио поставил бокал на стол и сказал:

– Я слушаю.

Казалось, Гидеону и нужна была лишь капля поощрения.

– На этом острове слишком долго процветала тирания, – начал он. – Пора попробовать что-нибудь новое. Построить мир, где все смогут жить как равные.

– Ты слишком наивен, – заметила Руна.

Гидеон повернулся к ней.

– Почему же?