Луна заливала всё вокруг серебром, превращая ночной мир в таинственный, нереальный пейзаж. Арген выбрал это место намеренно – здесь он был один, и этот холодный, бесконечный океан.

Он резко выдохнул, почти со злостью.

– Чего ты хотел? – пробормотал он себе под нос. – Чего ты ждал, Арген?

В его голосе звучала горечь. Он сжал пальцы в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Хотел ли он её счастья? Да. Хотел ли он, чтобы она принадлежала ему целиком? Тоже да. Эти желания рвали его на части, как две противоположные силы, каждая из которых тянула в свою сторону.

Перед глазами всплывало её лицо. Её губы, шептавшие его имя, её дрожащие руки, обнимавшие его, её слёзы, полные надежды и боли. Он вспомнил, как тело отзывалось на его прикосновения, как Ригель смотрела на него в тот момент, словно он был всем её миром. Но он видел и другое. Видел сомнения. Видел замешательство.

Арген шагнул ближе к краю утёса, позволяя гравию хрустеть под ногами. Казалось, ещё шаг – и он станет частью этого бушующего моря, но вместо страха он чувствовал только опустошение. Он сел на холодный камень, опустив голову, и долго смотрел на свои руки, словно пытался найти в них ответ.

– Ты стал тем, кого она боится, – произнёс он наконец вслух, и слова прозвучали как приговор.

Он вспомнил, как её голос дрогнул, когда она просила, чтобы всё было иначе. Чтобы не было ненависти. Эти слова разъедали его. Разве он её ненавидел? Ненавидел себя за то, что не может быть лучше. За то, что слишком часто выбирает эгоизм вместо того, чтобы дать ей свободу.

– Я хотел сделать её счастливой, – прошептал он, вглядываясь в тёмную бездну под собой.

И всё же он знал правду. Он хотел большего. Хотел быть её единственным светом, её дыханием, её началом и концом. Но вместо этого он только усиливал страдания Ригель.

Вдалеке где-то взвыла птица, крик разнёсся по ночному воздуху, как эхо внутри его души.

Арген поднялся, проводя рукой по лицу, словно стирая бессилие. Холодный ветер пронизывал до костей, но ему было всё равно. Слабость – это то, что он не мог позволить себе показать. Даже здесь, в одиночестве, где его никто не видел. Он ещё раз взглянул на океан. Луна отражалась в волнах, которые, несмотря на свой гнев, продолжали возвращаться к берегу снова и снова.

– Я разберусь, – пробормотал он себе. – Найду ответ.

Он подумал о Фениксе. Взгляд стал тяжелее, а шаг – медленнее, как будто сама мысль о нём утяжеляла каждое движение. Ему никогда не хватало слов, чтобы выразить всё то, что Феникс значил для него. Он чувствовал разное. Иногда это было чувство ответственности, иногда – бессильная злость, а иногда – странная, почти болезненная привязанность.